Смерти нет
Шрифт:
Он так встряхнул подшефного, что у того перебултыхнулись все внутренности.
— Значит, будем учить по-плохому. — Жженый улыбнулся еще ужаснее, чем говорил.
В свободной руке неведомо откуда — точно из воздуха! — взялся нож. Ботва облился холодом. Затем жаром. Затем его пробила дрожь.
— Я... — прохрипел он сквозь мертвую схватку, — я... нет! Я ничего... Босс... виноват... я...
Хватка разжалась.
— Виноват, — подтвердил Жженый. — Вот учу. Опаздывать нельзя. Запомнил?
— Да, босс.
Ботву трясло.
Жженый спрятал нож. Ну, идем.
На крышу командир вышел спокойный, равнодушный, как всегда. Ботва плелся следом, все еще нервно вздрагивая.
— Ну вот, все в сборе, — подытожил Жженый. — Слушай меня. Сегодня ночью я имел встречу с нашими... покровителями.
Крохотную паузу после «наших» заметили не все. Но кому надо, тот заметил.
Далее Жженый, в сущности, пересказал то, что говорил ему маг. Слушали внимательно, Мыло аж рот открыл от напряжения — для него понимать звучащую речь было работой, и нелегкой.
— Вопросы есть? — спросил Жженый, закончив. Молчание. Тихий шелест дождя. Пистон осторожно откашлялся. Жженый перевел взгляд на него.
— Слушаю.
Пистон затоптался, закряхтел.
— Я хотел, босс... Спросить хотел, да.
— Спрашивай.
— Они не сказали, зачем он им? Ну, этот Муха вот?
— Тебе это так надо знать?
— Мне? — Пистон подавился словом. — Да вы что, босс! Я это так просто...
— Вот запомни, — резко прервал Жженый. — Ничего никогда «так просто» не делай. Даже по малой нужде. А вопросов таких тем более не задавай. Понял?
— Понял, понял, босс, — поспешил заткнуться Пистон.
— Еще вопросы есть?
Тухляк поежился от гнилой сырости:
— Когда? Когда это надо? Жженый немного помолчал.
— Сегодня подготовимся, — решил он. — Отдохнем. А завтра двинемся.
— А как же... — нерешительно начал Пистон и не закончил.
— Что такое?
— Э-э... я просто хотел, а как же если вдруг эти наши вернутся, Слякоть, Скальп? Придут, а нас нет.
— Их проблемы.
Сказав так, Жженый взглянул почему-то на Тощего. Тот совершенно недвижимо стоял, слушал. Даже вроде бы не моргал.
— Ну, пошли, — велел начальник. — А то промокнем.
Это было верно. Дождь сеял и сеял. Вниз повалили все охотно.
Вернулись на восьмой этаж, занялись подготовкой. Чистка оружия, подгонка одежды, бронежилетов... Тухляк решил починить сапоги.
— Подметка отлетает, — объяснил он. — Возьмет да крякнет в пути, что тогда?..
— Швах тогда, — согласился Ботва.
Он уже оправился от шоковой терапии, но вел себя пугливо, зыркал по сторонам — Жженый его умело перевоспитал.
Сам Жженый чувствовал некое странное беспокойство. Откуда оно исходило? — он не мог понять. Что-то с чем-то не срасталось, что-то было не так.
В раздражении от этих непоняток он вышел из квартиры и прошелся по коридору. Однако здесь, в узком затхлом пространстве, ему не хватило воздуху, и он решил опять подняться на крышу.
Стал подниматься. Дошел до промежуточной площадки...
Стоп.
Вот оно! Сошлось.
Жженый понял, в чем дело. Еще когда он спускался, чтоб вразумить Ботву, он заметил это. Но тогда отвлекся.
Вот что: потеки крови с самой кромки люка. Вот они.
Он присел рядом, осматривая внимательно. Дешевый говорил, что споткнулся и мордой долбанул трубу. Если так, то кровь должна быть на полу возле трубы, на ее стенках... так, вот они, капли, есть... А почему вон там, далеко, на полу тоже?.. Так, так. Что-то не так!
Ну ладно, на полу понятно. Дешевый ходил, кровь капала из носа. А вот эти потеки, на краю дыры...
Внезапно для себя Жженый рванул вниз. На бегу проверил то, с чем не расставался никогда: пистолет «вальтер» в кобуре, универсальный нож, фонарик, мини-аптечку. На месте! Жженый был опытный боец.
Предчувствие, неясная еще догадка колесила в нем. Сердце билось учащенно. Добежав до первого этажа, он остановился, чтоб перевести дух. Постоял, отдышался. Вышел из подъезда.
Приемник мусоропровода находился по соседству — узенький, загаженный дверной проем. Когда-то была дверь, но теперь, конечно, и помина не было. Впрочем, никто туда никогда не заглядывал из-за грязи и вони.
Жженый бесшумно вынул пистолет. «Вальтер-29» со сбалансированной системой автоматики и электронным ударным механизмом не нуждался в передергивании затвора. Указательный палец привычно лег на крючок, привычно поджал его — едва-едва, так, чтобы ощущать усилие спуска. В общем-то, предосторожность эта была излишней, но она давно уже обратилась в инстинкт — как у зверя. Разум в этом не участвовал.
Фонарь пока не был нужен, но левая рука легла на него, чтоб потом не вошкаться в потемках. Помещение состояло как бы из двух комнат: первая — прихожая, что ли; а вторая представляла собой собственно приемник, то бишь сюда и попадал мусор.
Конечно, за столько лет все, что должно было гнить и вонять, сгнило, однако вонь отчасти уцелела. Она точно впиталась в стены. Смрад в этой камере был устойчивый.
Здесь уже было темно. Кучи окаменевшего мусора скорее угадывались, чем виделись. Но...
Но!
Жженый повидал немало на своем веку. И не только повидал, но и услышал, ощутил и вдохнул. А память у него была отличная — и на звуки, и на прикосновения, и на запахи. И тот тошный душок, что едва-едва коснулся его ноздрей, он знал на сто пудов.
Это тянуло мертвечиной.
Так же бесшумно, как и «вальтер», выскользнул из чехла фонарь. Далеко отставив левую руку, Жженый щелкнул кнопкой.
Узкий луч света прорезал мглу. Вряд ли что-либо можно было разглядеть в нем... но только не для Жженого.