Смерти вопреки
Шрифт:
Их офицер постоял еще минуту, не обращая внимания на назойливые колкости дикого куста-мутанта. Шиповник бесполезно пытался тыкать подвижными засохшими иголками длиной в палец в защиту человека, которую не брала ни одна пуля. Хард искоса взглянул на крысу, истуканом застывшую в болотине, резко шикнул, отчего зверек мигом исчез в траве, и пошел вперед. Туда, где замерли его солдаты и где угрюмо возвышалась Станция. С крадущимися по ней врагами-сталкерами.
Глава 3
Сколько отведено прожить среднестатистическому человеку? Каков его потенциал? Зачем ему в жизни нужны критические
Закрепленный на голове банданой и почти не липким куском старого скотча светодиодный фонарик своими миганиями намекал на скорую смерть, намекая на нее и хозяину. В сплошной тьме и жаре с ужасной дорогой до тоннеля жизненный тонус падал до нуля. И хотя в запасе имелись заготовленный факел и зажигалка, покоившиеся в заплечном рюкзаке, но доверия и воодушевления они не внушали. Да и руки были заняты оружием.
Тем не менее, майор, тяжко и хрипло вздохнув, снял с предохранителя винтовку, висящую на правом плече, тряхнул кислотомет в левой руке и, щупая пространство посохом, сделал первый шаг. «Где-то здесь должна быть растяжка Тротила. Очень хитрая и почти невидимая. Петро любил варганить диковинные ловушки и подлянки», – подумал Никита, внимательно вглядываясь под ноги и в стороны.
Шаг. Еще один. Даже не шаг, а такой мини-шажок. Упс.
Разведчик быстро осмотрелся, насколько позволял мигающий фонарик с убитой батарейкой, затем присел и рассмотрел бетонное крошево под собой. Серые камушки, изогнутые штыри арматуры, обломки плит, куски толя. И среди них спираль проволоки. Точнее, ее кусок, лежащий сбоку. Почему не натянута? Концы свободны. В этом хитрость бывалого минера? Навряд ли. Помнится, Тротил ее натягивал струной, пытаясь закрепить за обрезок прута. Странно. Словно ее уже сдернули. Или сняли.
Ощутив укол этой мысли и одновременно услыхав посторонний звук, Никита вскинул оружие. Что-то вроде шепота. Да ну, на фиг! Кому тут шептаться? Разве что аасменам.
Он потрогал концы проволоки, минуту изучал почву. Убедившись в том, что растяжка сработавшая, и кто-то явно подорвался на ней, причем, в метре дальше, а не прямо тут, майор передвинулся вперед. Оторванная конечность с кривыми коричневыми когтями и кусок плоти с тряпьем пояснили принадлежность трупа к прыгунам. Аасмен. Точняк. Уф, хоть не командир!
Ник огляделся и направился дальше. Нужно было торопиться, а не изучать местный ландшафт и почву. Голова снова затрещала, обострение мигрени грозило взорвать мозг изнутри. Хотя какая на фиг мигрень?! Ее и в природе-то не существует. Бабские выдумки.
Разведчик пробрался через неровности цеха еще на десяток метров, когда снова услышал говор. Прямо впереди себя из темноты. Луч некстати исчез, заставляя невольно сжимать палец на спусковой скобе. А вот шарканье ног и недовольный возглас окончательно подтвердили предположения спецназовца. Он присел на колено, уже не обращая внимания на тупую боль в ноге и сухой спазм в горящем горле, поднял ствол винтовки и подергал головой, активируя сдохший фонарик. Давление в висках увеличилось, света так и не было, а шорох и гортанное мычание приближались. Как ослабели колени, никто кроме Никиты не мог представить. Ругнувшись матом, он грубо брякнул по трубке фонарика, отчего тот наконец-то включился. Сноп голубоватого света озарил фигуру человека буквально в трех метрах. Похоже, зомби. И очень напоминающий…
– О – о, нет! Командир! – вскрикнул Никита, вздрогнув и поднимаясь с колена.
В ответ ходячий развел руки в стороны и протяжно заныл высоким голосом. Судя по одежде, телосложению и некоторым характерным признакам, это был действительно Рогожин. Только лицо сильно изменилось, покрывшись коростами, пеплом и глубокими морщинами. Радиация и что-то еще нехорошее сделали свое. Безжалостно и жестоко они обошлись с офицером ГРУ.
– Как же та-а-к, коман… Почему-у та-ак? – застонал в унисон живому трупу Никита.
Он на миг закрыл глаза, с трудом справляясь с болью, ядром прошмыгнувшей из мозга в сердце и обратно. Тело стало ватным и непослушным. Оружие тонной тянуло вниз. По телу разлилась апатия, норовя овладеть всеми органами. Но только на мгновение.
Ник приоткрыл веки, и липкая истома тут же растворилась, зато в метре от себя Истребитель увидел зомби. Молниеносным движением майор схватил посох, зажал его в кулаке и под мышкой, уперся концом в напирающее тело бывшего полковника. Шаг назад, в сторону, усилие. Черный артефакт сдвинул зомби с пути, повалил на большой кусок плиты, придавил к ней. Податливое, слабое, сухое тело почти не сопротивлялось. Может быть, в глубине его сознания искрились разум и понимание происходящего, муки и отчаяние, внутренняя борьба. Он ерзал в полусидячем положении, корябал плиту и лохмотья одежды сломанными ногтями обгоревших пальцев, хватался за посох, но, ошпарившись, отдергивал руки. Он стал настоящим зоми, нелепо отдав свою жизнь Зоне, как ни больно было это понимать Никите.
– Прости, полковник! – печально сказал майор. – Ты был отличным офицером и… лучшим командиром. И останешься им навсегда! А посему… Ты заслуживаешь другой смерти.
Никита убрал посох, сдерживающий зомби, и заменил его на пистолет. Удивительно, но бывший офицер не кинулся на человека, даже не заартачился. Он медленно и тяжело поднялся, попытался выпрямиться, его беспрестанный стон исчез. Полковник будто приготовился к достойной смерти, к обряду, невзирая на боль и ментальные позывы Зоны, на тягу к плоти, крови и энергии. Он с трудом сдерживал себя, ожидая единственно правильного решения и выхода из мертвого круга. И дождался.
– Прости!
Никита знал, что звук выстрела привлечет всех тварей полигона, знал, но выстрелил. Он не мог зарезать бывшего командира, как собаку. Не мог придушить или сломать ему шею. Это было бы, наверное, стыдно, позорно, низко для офицера высокого ранга. Поэтому пусть умрет как офицер. Как в бою.
Когда пуля «марты» пробила лоб зомби, Никита не отвернулся, не закрыл глаза, поэтому боль в душе стала сильнее в десятки раз. Он застрелил своего командира!