Смерти вопреки
Шрифт:
Теперь это была фигура зрелой женщины. Мраморные чаши грудей сохраняли идеальную форму. Втянутый упругий живот закруглялся идеальным овалом с воронкой пупка в самом центре. Очертания стройных бедер не портила ни одна капля лишнего жира.
Банда готов был позабыть о цели своего прихода, но Марина вернула его к реальности, произнеся нарочито грубо:
– Ну что, насмотрелся? Тогда раздевайся сам. Или, может быть, тебе все-таки помочь?
Она протянула к нему руки, словно и вправду собираясь помочь ему раздеться. Но это уже было бы для Банды слишком – он чувствовал, что еще чуть-чуть, и выдержка окончательно оставит его. Придется выйти из игры на полчасика, а такого он не мог допустить. Поэтому он отстранился от Марины и стал быстро раздеваться. При этом он искоса поглядывал на Марину и потому заметил, что его тело тоже интересует ее. Он заметил испуг и даже некоторое сочувствие на лице женщины, когда из-под майки показался шрам.
– Ты и впрямь долго воевал? – спросила она.
– А ты, Марина, еще не поняла, что мы с тобой попали на войну?
– На войне всегда нужны те, кто стоит за барной стойкой.
– В таком виде?
– Тебе не нравится?
– Ты стала лучше, – польстил самолюбию женщины Банда.
– Самое странное в том, – улыбнулась в ответ на комплимент Марина, – что я не чувствую себя сейчас обнаженной. Профессиональная привычка. Наденешь наколку, передничек – и ты в униформе. Хоть и с голой задницей, а в голове глупых мыслей нет.
– Наколка – это звучит по-зэковски.
– А смотрится как?
– Лучше без нее. Обнаженное тело и булавки несовместимы, – вернее, несъедобны, – ответил Бондарович, отправляя в рот еще один кусок вяленого мяса.
– Не мародерствуй, – остановила его Марина – Вновь военная терминология...
– Что поделаешь.
– Меня уверяли, будто находиться рядом с тобой опасно. Ты что, любовница какого-нибудь авторитета?
– Тебе обязательно это знать?
– А вдруг поможет делу?
– Это может только помешать, – ответила Марина.
– Муса Корд, – наугад сказал Бондарович. Теперь его куда больше интересовало выражение глаз женщины, чем доступные взгляду прелести ее тела.
Марина молча кивнула, но тут же немного испуганно добавила:
– Это уже почти в прошлом.
– Да, – задумчиво произнес Банда, – ничего себе протекция.
Он поддразнил Марину:
– Познакомься, Муса, этого парня я встретила совсем случайно, он мой бывший любовник, как и ты...
– Может, хватит паясничать?
Александр закончил раздеваться, оставшись в чем мать родила.
– А теперь что? – спросил он, поеживаясь. – Может, мне смокинг надеть?
– Зачем? – удивилась Марина.
– Ну-у... чтобы быть тебе под стать, – стараясь говорить серьезно, ответил Банда. – Если официантки здесь ходят в одних передничках, то официанты, я думаю, в одних пиджаках.
– Передники... – зло сверкнула на него глазами Марина. – Да, я в "переднике", а ты в "заднике". И какого только черта я с тобой связалась?
– Мы коллеги – официант и официантка.
– Здесь нет официантов, – серьезно ответила Марина. – Просто я взяла этих лохов-охранников на пушку. Они думают, будто такие крутые, всех знают и никого постороннего не пропустят. А вот видишь, как все просто. Нет, ты не будешь прикидываться официантом. Ты будешь выглядеть как гость, а гостей здесь ни о чем не спрашивают. Если уж ты сюда попал, значит, свой. Вот, надевай.
Она вытащила из своего пакета простыню и протянула ее Банде.
– Спасибо, Марина, – сказал он, наматывая на себя простыню наподобие римской тоги. – А тебе ничего не будет за это?
– А кто узнает? – пожала она роскошными плечами. – На нет и суда нет.
– А те, на входе? – с сомнением спросил Банда. – Они ведь меня видели.
– Так там служебный вход, – объяснила она, – гости через него не ходят.
– А выбраться отсюда как?
– Ты передумал встречаться с Мусой?
Банда усмехнулся: "Неужели она решила, что я беспокоюсь о собственной безопасности?"
– Для меня, дорогая, выбраться отсюда не проблема, но я не хочу, чтобы у тебя возникли из-за меня неприятности.
– Правда?
– Правда.
– Через главный вход, – ответила Марина. – Ты не беспокойся, я твою одежду в раздевалку перенесу. Будет лежать в ячейке. Ключ отдам тебе где-нибудь в зале с бассейнами или в комнате отдыха, так что тебе не нужно будет сюда возвращаться. Выйдешь со всеми, потом аккуратненько исчезнешь, а машина же с обратной стороны стоит. Теперь темно, никто и не заметит. Ну давай, иди, а то еще войдет кто. Мусу Корда найдешь – попробуй с ним поговорить, тут ведь только избранные. Большего я для тебя сделать не могу.
– И за это благодарен.
Она открыла небольшую дверцу, находившуюся в противоположной стене комнаты, через которую, по-видимому, выходили официантки, когда разносили напитки с закусками, и сказала напоследок:
– Иди... И если что, ты меня не знаешь. Захочешь поговорить – приходи в "Золотой якорь", а здесь мы незнакомы, ясно? Если уж совсем трудно без моей помощи будет, подзови меня как официантку, парой фраз обменяться успеем.
Бондаровича немного смешила такая забота Марины о конспирации. Однако нельзя было не согласиться с тем, что Марина придумала довольно надежный план, чисто женский – с переодеванием, даже с раздеванием. Банда был благодарен ей и захотел отплатить хотя бы добрым словом. Вряд ли жизнь очень ее баловала, если Марина чуть не бросилась при встрече ему на шею. А было-то между ними всего ничего – одна-единственная встреча, любовь на пыльных мешках в подсобке.
"Вот и теперь, – подумал Банда, – снова мы в подсобке. Судьба, наверное..."
– Ясно, – кивнул Бондарович, – я зайду в "Золотой якорь". Обязательно. Если, конечно, жив буду.
– Перестань! – испуганно шепнула она. – Накличешь беду, не дай Бог...
– Не накличу, – усмехнулся Александр, – а если накличу, то тоже ничего. Сколько раз накликивал и вот жив еще, как видишь...
Сказав это, он махнул Марине рукой и проскользнул в дверцу, которую она ему указала.