Смертная гильза
Шрифт:
Война наложила свой отпечаток на приграничный с Чечней регион. Тут можно было купить и карты и оружие, и еще много чего интересного. Все было очень заманчиво, но нельзя было брать это все с собой, каждая мелочь могла нас погубить.
Теперь мне мои злоключения с ФСБ казались лишь невинной забавой на свежем воздухе. Предстояло то, что называется «билет в один конец».
Погодный фактор тоже имел не последнее значение. Скоро листва полностью сойдет, опадет. Не будет «зеленки». Когда я воевал, то отсутствие зеленой листвы меня радовало, а теперь огорчает. Все в этой жизни меняется. И скоро пойдет снег. В горах он ляжет и будет лежать до весны. Снег — это следы. Которые остаются надолго, даже слишком надолго. А речь
И тем не менее подготовка к предстоящей операции меня захватывала все больше и больше. Что мной двигало? Я держал миллион долларов совсем недавно, и почувствовал всю силу денег. Я мог стать свободным и независимым, вот для чего мне были нужны деньги. Стать свободным и независимым… С другой стороны, я мог снова получить порцию тех ощущений, что получал там, в Чечне, в 1995 году.
Пусть скажут, что я безумец и позер, но тот самый адреналин, вкус жизни, можно получить лишь там. Мирная жизнь пресна и сложна. Там — все просто и понятно. Есть свои и чужие.
Правда, здесь надо внести одну поправку. Моим напарником в данном случае был израильский шпион. Отличный парень. Но еврейский шпион, может, так же как и я шел в Чечню за деньгами, но могли быть у него были и другие мотивы? Кто знает. Поживем — увидим.
Следующим этапом подготовки стала экипировка. На местном рынке я подобрал куртки.
В моде был стиль «милитари», и поэтому полувоенной одежды было много, очень много. Можно было купить полный набор формы как отечественного, так и зарубежного производства, но мы должны изображать мирных корреспондентов правозащитных изданий. А не крутых парней.
Поэтому и подобрал я две серенькие неприметные курточки, утепленные, в грязных абстрактных разводах, последний писк молодежной моды. Сверху материал грубый, немного шуршащий, непромокаемый. Внутри мягкий. Длина — до середины бедер, множество карманов, стоячий воротник, пристегивающийся капюшон, на локтях и плечах пришит второй слой материала. Многие в городе щеголяли в этих куртках. Штаны — из толстого мягкого материала темно синего цвета, на коленях также пришиты куски материи.
Насчет обуви — был велик соблазн взять стандартные военные ботинки с высоким берцем, благо, что и выбор был велик, но тогда уж совсем мы переставали быть похожими на безобидных борзописцев. Поэтому я купил обувь Андрею, сам решил остаться в старых ботинках. Можно было и брюки оставить прежние, но уж больно мне понравились новые.
Оставшиеся деньги разделили поровну, большую их часть спрятали в трусах. Каждый пришил по непромокаемому карману. Никто, ни российский милиционер, ни чеченский бандит не полезет в трусы. Ну, или, по крайне мере, если один погибнет, то второй всегда может забрать у покойного деньги. Мертвому деньги уже ни к чему. Ни я, ни Андрей уже давно не верили в загробную жизнь. А если бы она существовала, эта загробная жизнь, то нас там давно б уже черти со сковородками дожидались.
Продукты брал высококалорийные. Мёд брал засахарившийся, топленное масло, грецкие орехи размололи на хозяйской мясорубке, туда же добавили изюм без косточек в пропорции два к одному. Две части орехов и одна часть изюма. Это помогает, когда устанешь, для поддержки сердца и печени. Стимулятор великолепный. Знаю, что когда с возрастом наступят проблемы с потенцией, то чайная ложка этой смеси перед приемом пищи поможет мне. Сможет помочь, если доживу до такого возраста. Эх, мама, не горюй!
Потом мы долго обсуждали, с какой стороны заходить на чеченскую территорию. Легче всего было бы попробовать со стороны Ставропольского края. Ближе к цели — с Дагестана, но решили с Ингушетии. Через станицу Петропавловскую выходим на Аргун, а затем — вперед, на линию прямого броска до денег. На карте все выглядело просто и заманчиво.
Также было приобретено около полусотни фотографических пленок самой высокой светочувствительности с максимальным количеством кадров. И батареек для фотоаппарата и диктофона полсотни штук. Я был против такого количества — и места много занимают, и вес немалый, и стоят очень-очень прилично. Андрей просил покупать самые дорогие. На мой резонный вопрос, на кой черт ему понадобился такой тяжелый, дорогостоящий и бестолковый груз, Андрей ответил, что, возможно, на месте они нам все пригодятся. Темнит еврейский шпион, ой темнит. Ну, да ладно, будет и на моей улице праздник. Главное, чтобы деньги были, а не очередные сексуальные сказочки про Белоснежку и кучу мужиков маленького роста.
Я привык к планированию, и поэтому прорабатывал кучу вариантов. От того, каким маршрутом мы будем пробираться, до того, какие вопросы задавать во время интервью. Заставил Андрея выучить легенду. Гонял его несколько часов. Чтобы на вопросы он отвечал незамедлительно, без раздумий. Точно так же я изнурял себя. Последние дни мы уделили физической подготовке. И дело не ограничивалось упражнениями с гантелями, отжиманиями и приседаниями. Мы вместе с Андреем стали вспоминать тактику и способы ведения рукопашного боя. Нам не нужен был длительный красивый спарринг. Один удар — одна смерть. Мы тренировались, как использовать то, что находилось под руками. Ремень от фотоаппарата, батарейка, зажатая между костяшками пальцев. Как мгновенно перерезать горло или вену фотопленкой.
У каждого человека в карманах и одежде есть масса предметов, которые могут при правильном использовании стать смертельным орудием.
И поэтому мы телом, мышцами вспоминали и учились заново, как убивать подручными средствами. Ошибка — твоя смерть. Все должно быть быстро и бесшумно. Бесшумно и быстро. Быстрая смерть — безболезненная смерть. Так что мы были гуманистами в некотором роде.
У Андрея была несколько другая тактика. Если я, например, в отрабатываемой схеме старался сразу пробить глаз или гортань, то Андрей сначала бил в пах или ломал ногу, а только потом уже приканчивал. Коронным номером у Андрея было размозжить голову коленом. Кому что нравится. По мне — проще пробить глаз и добраться до мозга. Но надо отдать должное, у Андрея подготовка была лучше. Техника более оточенная, без лишних движений, и конец упражнения заканчивался фиксацией. Смертью его противника. Не хотел бы я с ним повстречаться в бою. Еще неизвестно, чем бы закончилась наша схватка. У меня как-то больше импровизация получалась. Андрей работал больше на «автомате».
— Ты этому в археологической экспедиции научился? — спросил я его в коротком перерыве.
— Понимаешь, некоторые рабочие буянили, с ворами также приходилось работать, — отдуваясь и ничуть не смущаясь ответил Рабинович-Коэн.
— А потом, что с трупами делал? Выдавал за артефакты?
— По обстановке, — Андрей усмехнулся. — Попробуем спарринг?
— Давай.
Бой вдвоем у нас с Андреем получился. Не знаю, что подумали соседи снизу, но пару раз каждый из нас падал с грохотом на пол.
Этот поединок я выиграл. Не знаю, самому мне это удалось, или Андрей поддался, но просто я заметил, что Андрей правый боковой «блок» ставит двумя руками, и только на одном уровне. Этим и воспользовался. Сымитировал удар в голову левой рукой. Когда он ее отбил, то тут же нанес удар в печень, сбил с ног и провел «удушение» воротом одежды старым испытанным приемом из дзю-до.
Конечно, Андрей пытался меня сбросить, и разбить промежность, но я был наготове и душил всерьез. Плюс масса тела помогла. Рабинович не сдавался и не хотел стучать рукой по полу, показывая, что сдается. Он так и бился подо мной, пытался нанести удар мне в лицо, ударить обеими ладонями по ушам, ударить по глазам, сломать нос, но я был настороже, все его попытки прошли впустую.