Смертники доброй воли
Шрифт:
— Ну-ну, — хмыкнул Бельфегор. — Если бы не Шштерны и не я, кто знает…
— Я в курсе, — Адамас поднял на него чёрные глаза. — Мне и Беккеру очень повезло, что вы на базе. Хотя сама идея вот этой слежки меня не радует.
— Ты знаешь, что они следят?..
— А как они ещё в лесу оказались? Погулять вышли? Они беззастенчиво палятся, но им простительно, так как всё равно никто никогда не знает, где они появятся в следующий раз. А ты не в курсе?
— Скажем так, я не очень об этом задумывался, — замялся Бельфегор. — Я вроде как командир, а они все подчинённые, не мешают остальным, и ладно. После Нового года у меня, конечно, появились вопросы, да
— Ты поразительно равнодушный для человека столь высокого чина, — усмехнулся Адамас, и Бельфегор разозлился.
— И что же ты нашёл в нём такого высокого? У нас с тобой тут почти одинаковые права, за исключением разве что преподавания и поездок в город. Мы оба штрафники, только ты отныне по собственному желанию, а я всё так же по принуждению.
— Тебя отец сослал сюда… в наказание? За что?
— За то, что позволил диверсантам во главе с Брутусом перебить весь мой отряд и вынудил гэшээровцев меня защищать, — Бельфегор в сердцах одним глотком допил кофе, даже не ощутив ожога. — Да только что-то мне подсказывает, что на этот раз отец точно посадил меня сюда в качестве живой приманки для Азата и его собак. Брутус обретается где-то неподалёку, вряд ли его отряд пришёл за неполный день через горы, как только стало известно про приезд твоего и моего отцов. Да и изначально расчёт наверняка был на то, что он снова придёт за мной и тогда моя охрана его поймает. Пожертвовать и мной, и базой — вполне в духе Мессии-Дьявола.
— Серьёзно? — усомнился Адамас. — Не очень складывается. Я скорее поверю, что он попытался тебя здесь уберечь. Если бы он знал, что враги рядом, всего пять человек он бы с тобой не отправил.
— А это для прикрытия. С Брутусом не было бы такого огромного количества солдат — и полного захвата базы, — если бы он пришёл за одним мной. Отличный шанс вызвать волка на флажки. Тем более, прости, «уберечь»? Ты плохо знаешь моего отца.
— Это ты, наверное, его не знаешь, — Адамас отпил кофе и скривился. — Не может быть, чтобы он настолько тебя не любил, чтобы вот так легко отдать тебя врагам с вероятным расчётом на то, что тебя спасут в последний момент.
— Он никого не любит. Я ничего не значил для него, даже когда чуть не погиб и был единственным живым свидетелем смерти мамы, — Бельфегор ощутил, как не отпускающая его обида на отца сдавливает его горло и голос становится надтреснутым. — Ратовавшим за то, что твой отец не был виноват в её смерти. Он не послушал и не поверил. Он верит только себе, и люди для него лишь разменные фигуры на доске.
Он увидел, как Адамас напрягся, и в глубине души удивился: неужели он не знает подробностей этого рокового столкновения своего отца — последнего с МД в качестве настоящего союзника?
— А как… там всё было? — тихо просил Адамас, и Бельфегор без сопротивления забрал у него чашку, чтобы смочить горло.
— Странно, что ты не в курсе. Мы с мамой и нашим телохранителем по случайности оказались в той лаборатории, куда твой отец с командой пришли за зебастиановским шпионом, на которого его навёл мой отец. Раскрытый шпион кинулся в нашу сторону, и Рэкс выстрелил по нему очередью, чтобы остановить его. А наш телохранитель под эту очередь толкнул мою мать вместе с собой. Всё. Они погибли на месте, шпион сбежал, а отец посчитал, что Рэкс это всё подстроил, чтобы деморализовать его и постепенно подчинить себе МД. Я был на том их совете. Защитникам Рэкса — командиру гвардии Цезарю Шштерну, своему старейшему другу и главному советнику Бертелю Литых, приближённой Сэре Альиных — он верить не стал, и союз с ГШР скоропостижно скончался. По моему мнению, Рэкс оказался заложником обстоятельств, но правду, очевидно, знает только он и — или — тот, кто его подставил, чтобы не случилось ожидаемого объединения двух организаций, — закончив, Бельфегор допил кофе и в ожидании уставился на своего визави — тот, кажется, ошеломлённо переваривал услышанное.
— Что ж, — наконец сказал Адамас, — теперь мне, по крайней мере, понятно, почему ты считаешь своего отца бессердечным. Жаль, я правды не знаю, никогда не интересовался, а теперь и спросить не у кого. Но почему ты позволяешь ему так помыкать тобой? Тебе двадцать три, не шестнадцать, как мне, ты уже выучился, имеешь звание, не последний человек на войне…
— А кто у меня есть-то кроме него? — горько усмехнулся Бельфегор. — Да даже его у меня нет, со смерти матери моим воспитанием по большей части занимались его телохранитель Энгельберт со своей женой Сэрой. К тому же, знаешь, я, как и его женитьба, были лишь способом закрепиться на посту. Сомневаюсь, что он жену-то любил, что уж про сына «по расчёту» говорить. Я стараюсь соответствовать его ожиданиям, но они такие завышенные и непонятные, а он никогда ничего не объясняет…
— Как я тебя понимаю, — скривил губы в усмешке Адамас. — Мне отец тоже не считает нужным ничего объяснять, вроде как я не пойму. И я бы посоветовал тебе просто нормально поговорить со своим, если бы мне самому это хоть раз помогло…
— Вот я и молчу. Не вечно же тут прохлаждаться. А потом война кончится, и, может, у него наконец найдётся для меня время — и слова. Пусть хотя бы чётко обозначит свою позицию, чтобы я успокоился, если не нужен, так хоть буду точно это знать. Но тебе, я думаю, будет проще.
— Ну да, конечно! — Адамас нервно рассмеялся. — Ты уже познакомился с большей частью моей семьи. Отец унизил меня перед всеми — ну ладно, сам виноват. Сестра мне не верит. Беседовать с ними одно удовольствие!
— Сестра у тебя интересная, — весело подметил Бельфегор, нащупав почву и одновременно с облегчением отстраняясь от предыдущей неприятной темы. — Её парню не повезло: указывают, как жить, небось каждый день.
— Нет у неё парня, не нашлось несчастных, — отмахнулся Адамас и хитро глянул на собеседника. — Можешь попробовать им стать, если уж она тебе так понравилась. Я был бы не против, если бы вы встречались, но за неё не ручаюсь.
— С чего ты взял, что она мне понравилась?
— Да ты с неё глаз не сводишь. Согласен, Миа очень симпатичная девушка. Только характер держите четверо, говорю как источник, знакомый с ситуацией. Не сильно-то она поменялась за восемь лет, хотя после моего побега и стала добрее — точнее, совесть проснулась.
— И далеко ты убежал в восемь-то лет? — хмыкнул Бельфегор.
— До вокзала, но отец вернул обратно. Слушай, а ты-то мне веришь, что я раскаиваюсь в том, что сделал с Сати и Беккером? — взгляд Адамаса стал внимательным и острым, и Бельфегор успокоительно улыбнулся ему.
— Стал бы я тут с тобой откровенничать, если бы не верил. Слишком я наслышан про вашу семейную гордость, ты не стал бы публично унижаться даже ради обмана и каких-то далекоидущих планов. Хотя и до этого ты мне нравился больше твоего кузена. Почему ты не сдал его как соучастника?
— Настучали тебе всё-таки Шштерны… Да потому, что я за всё ответственен, и точка. Даже обсуждать не хочу. Кстати, — Адамас, только что обернувшийся на близнецов, усмехнулся, — они нам недвусмысленно намекают, что кофе кончился и пора бы домой. Пошли, что ли?