Смертный бой. Триколор против свастики
Шрифт:
— Спасибо, Жорик, — почти заорал я в трубку. — С меня причитается!
— Ладно, ладно! Ты хотя бы живой вернись!
На том мы и распрощались.
Примерно через двадцать пять минут к тротуару рядом с нами подрулила черная машина. Через опущенное стекло передней двери был виден молодой парень, сидящий за рулем.
— Миша? — полувопросительно-полуутвердительно произнес я.
— Ага! — с готовностью откликнулся парень.
— Мужики, загружаемся! — и я широким жестом пригласил своих товарищей занимать места.
Когда Миша, толкнув ручку АКПП, тронул машину с места, я поинтересовался:
— Слушай, Миша, а тебе не
— Нее… — он мотнул головой. — Самому интересно, что там делается. А то сидишь тут, начальство из офиса в офис, из офиса на дачу, с дачи в офис возишь… Скука!
Машина быстро вырулила на окружное шоссе, проехала над железнодорожными путями, набрала скорость, затем, через несколько минут, свернула на развязке под путепровод и покатила по трассе, по которой раньше шел основной поток машин, направлявшихся в Польшу и в Германию. Сейчас автомагистраль тоже не выглядела пустынной, но прежней интенсивности движения явно не наблюдалось. Туристические, да и рейсовые автобусы совершенно не показывались, а большущих трейлеров стало в разы меньше. Впрочем, и легковушек, и легких грузовичков тоже стало не так много, как бывало прежде.
Проезжая Прибрежное, Миша вынужден был резко сбавить скорость — шоссе было изрыто ямами, засыпанными наскоро утрамбованным щебнем. С трудом лавируя между воронками, наш водитель удивился:
— Когда это успели так дорогу раздолбать?
— А два дня назад всего, — охотно пояснил я. — Фрицы тут десант рядом высадили, хотели дорогу перерезать. Хорошо, они в поселок не полезли, окопались у самого шоссе. Тут по ним с БДК «Минск» и долбанули из РСЗО несколько раз, а по оставшимся целям отстрелялись с эсминца и сторожевиков. Потом только разрозненные группы зачищать пришлось — с этим даже «вованы» сумели справиться. Вот только шоссе попортили.
Не успел я разъяснить Мише происхождение воронок на шоссе, как нас первый раз тормознул патруль — как раз те самые «вованы». После недолгого выяснения отношений и проверки наших бумажек нас все же пропустили, но напутствовали со словами:
— Вас ведь даже в Мамоново не пустят. А скорее всего, уже в Ладушкине тормознут. Дальше штатские машины не пропускают.
— И что, даже продукты по магазинам военные теперь развозят? — удивился я.
— На машины с продуктами, ремонтные летучки и на «Скорую помощь» спецпропуска выдают, — внес ясность тормознувший нас сержант.
Ладушкин (в девичестве — Ludwigsort) нам таки удалось проскочить, хотя пререкались мы с патрулем не меньше получаса. Этот патруль был не вованский, тут пост держала военная автоинспекция.
Сначала взводный, ехавший с нами, пытался договориться с ВАИ так, как обычно договариваются с любой автоинспекцией. Но эти на взаимовыгодное соглашение не пошли:
— Мы вас пропустим, а нам за это начальство звиздюлей отвесит, — отнекивались патрульные.
Отвязаться от них удалось только тогда, когда я, не выдержав, — обычно у меня просто не получается давить на людей, — наехал на них на повышенных тонах:
— Мы что, в тыл бежим? Нам в свою часть попасть надо! — начал распаляться я, злясь на упертых патрульных. — Вы нас, что ли, транспортом обеспечивать будете? Нет? Так не мешайте хотя бы людям выполнять свой воинский долг!
— Ладно, вали! — озлясь, буркнул возглавлявший патруль летеха. — Посмотрим, что будет, когда вас у Мамонова тормознут. Как бы вам не загреметь тогда по-крупному…
— А это уже не
Естественно, перед Мамоново нас тоже тормознули. Не патруль, а целый заградотряд: две тройки у шоссе, каждая контролировавшая свое направление, немного поодаль, с обеих сторон от дороги, — по БТРу с пулеметами, нацеленными в разные стороны, рядом с ними и за ними — еще несколько солдат, метрах в двухстах просматривалась башня БМП с пушкой, выглядывавшей из-за кустов.
— Куда прете! — с ходу заорала на нас фигура в камуфляже с РПК наперевес, метнувшаяся к притормозившей машине.
— Не «прем», а едем, и не «куда», а возвращаемся в свой батальон из госпиталя, — подал голос с заднего сиденья взводный, постаравшись перевести ситуацию в более спокойное русло.
Фигура в камуфляже немного сбавила тон:
— Машину, по любому, заворачивайте обратно!
— А нам как быть? — с просительными интонациями в голосе поинтересовался взводный, протягивая патрульному свой пропуск. Вслед за ним вынули свои бумажки и остальные.
Фигура в камуфляже, внимательно рассмотрев наши документы, пожала плечами:
— Как хотите.
— Слушай, браток, — вмешался я. — Войсковые колонны в сторону Эльблонга ведь ходят?
— Ну, ходят, — отозвался он. — Только, если думаете подсесть, то не выйдет ничего — запрещено.
Мы вылезли из машины, поблагодарили водителя Мишу. Я отзвонился Жорику, обрадовал его, что и с нами, и с машиной все в порядке. Мы же пристроились на обочине возле поста и принялись ждать. И действительно, как и предупредил нас патрульный, когда через этот пост через два часа прошла колонна, пристроиться к ней не удалось. На нашу беду, в этой колонне были сплошь морячки — какие-то связисты со своей мудреной техникой, несколько бензозаправщиков и грузовиков, судя по форме водителей, взятых опять-таки из каких-то флотских частей, и сопровождавшая колонну рота охраны с флотской же базы снабжения.
Между тем взводный куда-то отлучился и вернулся к нам только минут через сорок.
— Так, мужики, поднимаемся и топаем отсюда! — безапелляционно заявил он. — Во-первых, жрать охота, надо пойти поискать, где тут чего-нибудь перехватить можно. А во-вторых, я разузнал, что если из нашего батальона здесь до вечера кто и появится, то в любом случае не на этом посту. Шанс перехватить наших будет только на южном выезде из города.
Да, и к тому, и к другому соображению стоило прислушаться. Мы потопали через Мамоново на южную окраину, попутно осматриваясь — нет ли поблизости какого-нибудь работающего кафе, закусочной или хотя бы магазинчика с продуктами. Несмотря на то, что в Мамоново примерно сутки хозяйничали немцы, и, несмотря на бои, которые сначала велись за удержание города, а потом за его освобождение, в целом он пострадал несильно. Конечно, дома на главной улице были с практически полностью выбитыми стеклами на фасаде и с выщербинами от пуль. Временами попадались здания с явственными следами пожаров или с разбитыми артиллерией стенами. Все магазины и киоски стояли с разбитыми витринами и были полностью выпотрошены. Однако город не вымер — на улицах встречались горожане, и среди разбитых или кое-как заколоченных досками или фанерой витрин мелькнул все же в переулке магазинчик, двери которого не были заперты — туда входили и оттуда выходили люди, причем не с пустыми руками.