Смешное несмешное
Шрифт:
Как понимать пункт, который обязывает меня за неделю познакомиться со всеми сотрудницами фирмы?
Почему контракт предписывает мне буквально каждый день, включая выходные, проверять, что у девушек под бюстгальтером и юбкой? И почему от этого напрямую зависит регулярность и размер моих премиальных?
Но, самое главное и неукоснительное требование контракта меня полностью повергло в шок. Оказывается, вся моя работа заключается в том, что перед началом рабочего дня и после его окончания, я обязан буду руководство фирмы и совет директоров публично крыть всеми известными в русском языке могучими словами. А в перерыве,
– Девушка, теперь мне понятно, почему ваша фирма дает объявления во всех газетах без разбора. Вы даже в страшном сне и не мечтайте найти таких наивных дураков, которые за кофе с коньяком согласятся целых два часа пахать, как рабы на галерах!
С гордым негодованием я швырнул злополучный контракт на уже снятую юбку красавицы.
Морской узел
На самом деле, жизнь проста, но
мы настойчиво её усложняем.
Конфуций
Не все хотят быть как все.
В. М. Лифинский
Возмущение в палате нарастало. Ни один из предложенных вариантов не устраивал конфликтующие стороны. Тянуть жребий было бессмысленно, не тот случай. Слово взял «Луноход»:
– У Сергея перелом суставного отростка. Он-то и по палате еле-еле передвигается. Петро – лежачий. От меня, как вы понимаете, на улице все шарахаться будут. Олег Васильевич не в счет, его «асфальтная болезнь» за километр видна. Остается Геннадий.
– А почему нельзя позвонить кому-нибудь из родственников? – подал невнятный голос Иван. На его вопрос никто не ответил. Когда «трубы горят», дорога каждая минута. Иван уже три недели находился в отделении и считался старожилом. Каждый зуб его верхней и нижней челюсти был намертво привязан проволокой к шинам Тигерштедта. Все понимали, что Иван не может участвовать в «проекте».
Страсти накалялись, а всё потому, что доктора делают вид, что не догадываются, чем надо лечить утром русского человека «после вчерашнего». Бубнят только свое излюбленное: «Лучшее средство с похмелья – не пить накануне!»
По всей России ни в одной клинике нет пивбара. Как это нормальному пациенту осмыслить и понять? Что это за страховая медицина, если от похмелья не страхует? О себе, любимых, врачи позаботились. Понапридумывали десятки инструкций и приказов, в каждом из которых на первом месте их родной 96% спирт. А кто о больных думать будет?
Даже в наркологии, если верить Петру, во время тяжелого похмелья врачи дают пациенту «смесь Попова» – 100 г спирта с 1-2 таблетками фенобарбитала. Больной засыпает, а просыпается уже «как огурчик». Что мешает этот эффективный и гуманный метод лечения страждущих распространить по всем травматологическим отделениям России?
Петру в палате доверяли все. С ним никто не отваживался спорить, поскольку «тему» он знал досконально, что называется – «изнутри». Настоящий профессионал! Когда он лежал в наркологии, то по его словам, ему не могли сделать анализ крови, так как она сразу вся испарялась из-за высокой концентрации спирта.
Но, при этом Пётр был категорическим противником любой выпивки «без повода», поэтому любил повторять свое излюбленное кредо:
Для пьянства есть такие поводы:
Поминки, встреча, праздник, проводы,
Крестины, свадьба и развод,
Мороз, охота, Новый год,
Выздоровленье, новоселье,
Печаль, раскаянье, веселье,
Успех, награда, новый чин.
И просто пьянство, без причин.
Деньги собрали мгновенно. Замешкался лишь «Луноход». Прозвали его так потому, что на голове у него красовалась гипсовая шапочка с металлическим стержнем для крепления скуловой дуги. Ходил он медленно, осторожно, боясь зацепить «антенной» окружающих больных.
Встал вопрос: кому вязать морские узлы? Из всех присутствующих никто не служил в морфлоте. Опять разгорелся спор, но уже среди рыбаков. Решили для страховки завязывать по несколько узлов. Пяти простыней не хватило, все-таки четвертый этаж. Взяли в соседней палате.
Геннадий со своим сотрясением головного мозга был у «коллег» не в авторитете. Что это за «детская травма» для взрослого мужика? А где переломы? Да и в приемный покой он пришел своими ногами, так как скорая отказалась его везти из дома в больницу, поскольку при осмотре врач нашел у него только пару небольших гематом на голове и шее. На возмущение Геннадия врач скорой помощи недовольно пробурчал в ответ, что с удовольствием отвезет его в травматологию, если он найдет еще двух или трех попутчиков с более серьезными травмами, чем у него. А сейчас Геннадий нуждается только в уходе врача, и чем быстрее и дальше от него уйдет врач, тем ему же будет лучше.
Споры в палате сразу прекратились, как только гонцу предложили предъявить страдающей от похмелья публике убедительные доказательства, если они у него есть, например, переломы ног, чтобы обосновать свое категорическое нежелание «сгонять за лекарством». Крыть было нечем, и Геннадий неохотно стал переодеваться в спрятанную под матрасом «цивильную» одежду.
Отказаться Геннадий не мог, похмелье страшнее любой головной боли и сотрясения мозга. Да и по жизни он был не только добрым и безотказным человеком, но и, по выражению «Лунохода», «простым как фуфайка колхозника».
Проверив крепость и надежность привязанных к батарее простыней, Геннадий смело встал на подоконник. Его темный силуэт промелькнул на фоне ярко-голубого неба и стремительно исчез за подоконником. До земли было не менее шестнадцати метров…
Рано утром у входа в реанимационное отделение собралось всё «ходячее» мужское население травматологии. Вышедший к загипсованной и перебинтованной аудитории врач-реаниматолог сообщил безрадостную новость, что Геннадий хотя и пришел в сознание, но после «скоростного спуска» у него переломов стало больше, чем у всех вместе взятых пациентов его «родной» пятой палаты. «Не переживайте – подвел итог доктор, – тяжело в лечении – легко в раю. Когда больной действительно хочет жить – медицина бессильна».