Смешные вы, пока живые…
Шрифт:
– Понял.
– Как вы понимаете, – продолжил лекцию пивоторговец, – здесь обитают души.
– А дома? Машинки я видел, мебель вот эта, пиво, наконец… Принято считать, что в гроб с собой ничего не возьмешь. А тут…
– Разве вы не знаете, что некоторые вещи бывают одухотворенными? Когда мастер вкладывает в свою работу душу… Или пользователь… Он ведь тоже может вносить какие-то измерения, дополнения…
– М-м-м, – я взялся рукой за подбородок. – Кстати, что-то подобное
– Да, и таких примеров масса. Некоторые вещи даже имеют собственные имена. И речь не только о бриллиантах или скрипках Страдивари. Мастер, который строит дом, или краснодеревщик, создающий уникальный гарнитур…
– Я понял. Но хотелось бы уточнить: вещи, которые мы наблюдаем вокруг, – я приблизил голову к бармену и понизил голос: – они тоже умершие?
– Вы очень точно уловили суть! – обрадовался мой собеседник. – Предметы, как люди, старятся, умирают… Кстати, именно по этой причине вы не узнали Москвы.
– Серьезно?
– Да. Все, что вы видели, пока шли сюда, погибло в пожаре 1812 года. Вы почитайте воспоминания офицеров наполеоновской армии о том, какой они впервые увидели нашу древнюю столицу*.
___*
«Вид на эту столицу с холма, откуда Москва предстала перед нашим изумленным взором, – записал в дневнике 21 сентября 1812 года Фантен дез Одар, – как будто перенес нас в детские фантазии об арабах из сказок тысячи и одной ночи. Мы были внезапно перенесены в Азию, так как [то, что мы видели] уже не было нашей архитектурой… В отличие от устремленных к облакам колоколен наших городов Европы, здесь тысячи минаретов – одни зеленые, другие разноцветные – были закруглены и блестели под лучами солнца, похожие на множество светящихся шаров, разбросанных и плывущих над необъятным городом. Восхищенные этой блестящей картиной, наши сердца забились сильней с гордостью, радостью и надеждой»[ Fantin des Odoards L.-F. Op.cit. P. 331-332.].
Польский граф майор П. Дунин-Стжижевский в письме жене отметил, что город «нам показался в высшей степени великолепным… Все дворцы огромны, обладают непостижимой роскошью, их архитектура, их колоннады восхитительны. Интерьеры этих огромных строений украшены с отменным вкусом; начиная с вестибюлей, лестниц, вплоть до чердака – все совершенно. Я видел очаровательной работы статуи в натуральную величину из античной бронзы, держащие канделябры в 20 свечей». И далее: «Французы, сами столь гордящиеся Парижем, удивлены величием Москвы из-за ее великолепия, ее роскоши, которая соответствует найденным здесь богатствам». [ П. Дунин-Стжижевский – жене. Москва, 12 октября 1812 г. // Ibid. P. 79.]
«Мы были поражены чудным видом Москвы, и авангард с восторгом приветствовал город криком: Москва! Москва! – пишет Labaume. – Все бросились на высоту и наперерыв один перед другим открывали и указывали друг другу новые красоты. Дома, выкрашенные разными красками, купола, крытые железом, серебром и золотом, удивительно разнообразили вид; балконы и террасы дворцов, памятники и особенно колокольни давали нам, в общем, картину одного из тех знаменитых городов Азии, которые до тех пор мы считали существовавшими только в воображении арабских поэтов».
– Кхм, неожиданно, – произнес я, почесав макушку. – Выходит, все вокруг реальность, только перенесенная в прошлое.
– Точнее сказать: перенесенная в мир иной.
– Угу. Выходит, мужчина с усами, как у Шевченко, тоже настоящий?
– Разумеется. Это Гиляровский. Пишет новые главы своей книги «Москва и москвичи»
– А индеец в перьях? – я осторожно показал на другого посетителя бара. – Он мне не мерещится?
– Это не индеец, – деликатно улыбнулся бармен. – Это король неаполитанский.
– В смысле, сумасшедший?
– В смысле – Мюрат. Маршал Наполеона и его зять.
– О как! А что он не в Неаполе?
– Там его расстреляли. А здесь… Москва и местные девицы поразили когда-то его воображение. Вот и сидит, ждет очередную.
– Некрофил.
– Ну-ну, – обиделся бармен. – И, кстати, те, кто умирает на постоянной основе, обычно прибывают в другие места. А в бары забегают те, кто еще в реанимации, и к нам попал ненадолго.
– О! – последнее сообщение меня чрезвычайно воодушевило. – Выходит я…
– Да, если будете вести себя правильно.
– А если нет?
– Тогда можете нарваться на полицию или на бандитов. Которые развеют вашу духовную сущность так, что вы перестанете существовать даже здесь. А на земле останется лишь пустая оболочка, подключенная к аппаратам жизнеобеспечения.
– Сурово, – озадачился я и оглянулся на книжечку, которая все зазывно еще лежала передо мной на прилавке. – Вы не передумали мне ее подарить?
– Берите-берите.
В этот момент в бар ворвался мужчина в кожаном костюме, живо схватил со стойки бокал с пивом, который мгновенно подал бармен, залпом выпил и тут же, развернувшись, убежал.
– Что это было? – вопросил я, едва не выронив из рук книжицу-путеводитель.
– Постоянный клиент, – вздохнул пивоторговец. – Водитель-лихач. Забегает к нам где-то раз в полгода.
Конец ознакомительного фрагмента.