Смилодон в России
Шрифт:
– Волшебник-то Калиостро суровенек, на филина похож. Зверем смотрит, нахохлился, как сыч. А вот супруга у него… М-да… Бутон.
– Э, граф, вы, видно, не бывали в Полюстрове у Безбородко. Вот там бутоны так бутоны. Рви сколько хочешь. Куртина еще та. [154]
– Так вам, князь, все никак не довелось сыграть с шахматным-то автоматом? [155] А я вот, представьте, сподобился, третьего дня. Проиграл, но достойно, почти свел в ничью.
154
Имеется в виду канцлер граф А. А. Безбородко. Будучи мужчиной темпераментным и с большими возможностями, он организовал на своей даче в Полюстрове внушительный крепостной гарем, куда по доброте душевной привозил своих друзей и собутыльников.
155
Во время царствования Екатерины II по России разъезжал механик Кемпен со своим шахматным автоматом, совладать с которым не могли самые искусные игроки. Агрегат этот был сделан в виде человека, одетого в турецкое платье и сидящего за ящиком, на котором находилась шахматная доска. Как бы ни был силен игрок, автомат непременно побеждал его, причем
– Это, граф, что. Вот у нас вчера была игра так игра. На Каменном, у Разумовского, Куракин держал банк. Так вот я проюрдонился не то чтобы знатно, но где-то каратов на пятьсот, может, поболе. [156]
– А вы слышали, княгиня, что учудил этот старый обормот граф Чупятов, ну тот, что помимо орденов еще носил при мундире и жидовский нарамник. [157] Так вот, он вдруг возомнил, что его могут обокрасть, и, дабы испугать воров, украсил дом свой предметами ужаса: расписал все стены картинами адских казней, неслыханных мучительств, невиданного разврата, понаставил во всех углах скелеты, обрядил дворецкого, кучеров и лакеев совершеннейшими чертями. Сахарница его теперь представляет половину человеческого черепа, должность ложек исполняют ребра, а сам он курит трубку, выдолбленную из локтевой кости мертвеца. Ну не дикий ли анахорет, выживший из ума?
156
Во времена Екатерины карточные игры делились на простые (коммерческие) и «газартные», зависящие от случая, играть в которые категорически воспрещалось. Тем не менее играли – и сама государыня императрица, и подданные ее. Причем власть и деньги имущие расплачивались бриллиантами, что при огромных ставках было весьма удобно: один карат тянул на сто рублей. «Юрдон» – название очень азартной карточной игры, отсюда и глагол – «проюрдониться».
157
Имеется в виду подобие нагрудника еврейского первосвященника с двенадцатью драгоценными камнями, символизирующими двенадцать колен Израилевых.
– Это еще, милочка, что. Вы ведь слышали, верно, о генерал-аншефе Красинском? Об этом отчаянном солдафоне, корчащем из себя чудо-богатыря Суворова? [158] Мало того, что он спит на сене, скачет нагишом и поет акафисты, так еще завел моду – ест теперь три раза на дню ужа-желтобрюха под раковым соусом, прежде откормленного на парном молоке. И непременно начинает с хвоста. Зрелище сие, милочка, омерзительно до тошноты. Тем паче что сам Суворов этого ужа ни за что бы есть не стал.
158
Когда Суворов был в зените славы, было очень модно копировать его привычки.
– Само собой, княгиня. Говорят, у него не жизнь, а сплошное несварение желудка, что несомненно ведет к ипохондрии. [159] Может быть, поэтому жена и наградила его ветвистыми рогами. [160] Ха-ха-ха. А впрочем, дамы, прошу вас, больше о Суворове ни слова. Не дай Бог их светлость услышит. [161] Лучше давайте-ка займемся вот этим тортом с марципанами. Не знаю, право, как на вкус, а видом он великолепен.
159
Суворов действительно мучился желудком и поэтому был необычайно воздержан в еде. Сластей не ел, лакомств избегал, никогда не завтракал и не ужинал. Лекарств не признавал, стоически терпел боль, боролся с недугом силой воли. И все это в бивачной полковой обстановке, до самой старости. Поневоле удивляешься мужеству этого человека, так до конца и не понятого историками и современниками. Это, по-видимому, участь всех гениев, а Суворов, без сомнения, был величайший полководец в мировой истории – ни одной проигранной битвы.
160
Истинная правда, семейная жизнь у Суворова не заладилась. Супруга его, урожденная княжна Прозоровская, добродетелями не блистала.
161
Отношения Потемкина с Суворовым, мягко говоря, не сложились. На фоне худенького, невзрачного чудака сиятельный князь Тавриды как полководец выглядел весьма бледно и прекрасно понимал это. Его способности как военачальника не простирались дальше командования кавалерийским корпусом: ну да, ура, рубай-коли – не более того. А тут еще судьба-злодейка постоянно сталкивала Григория Александровича с Александром Васильевичем. Так, при осаде Очакова светлейший князь угробил массу народа, наделал кучу ошибок и уже постыдно помышлял о ретираде, как вдруг явился генерал Суворов, и дела сразу резко поправились. Та же история повторилась и при штурме Измаила. После взятия оного Потемкин с триумфом возвратился домой, а Суворова прокатили со званием фельдмаршала. Так что, мягко говоря, дружеской гармонии не наблюдалось. Как-то Потемкин сказал: Суворова никто не «пересуворит». И этим все было сказано.
– Можете, князь, не сомневаться. У их светлости отменнейший кондитер. Сейчас приеду, прикажу выпороть своего. Совсем разбаловался, подлец. Будет есть у меня березовую кашу, покуда не научится готовить вот такие же бисквиты. [162]
Да, чудо как хороша была у Потемкина выпечка, все эти бисквиты буше, цукатные торты, пирожные с желе, глазированные вензели и шафранные крендели.
Только недолго князь Таврический наслаждался изысками кондитеров: встал, выпятил грудь, подал Анагоре руку и повел ее на галантный моцион, вернее, запудривать мозги. Не дал, гад, побаловаться чайком, запить всю эту лживую, густо наперченную баранину, говядину, индюшатину и крольчатину. От вкуснейшего торта оторвал. Да еще одной Анагорой не удовольствовался: проходя мимо беседки, где Буров с Мельхиором (индус не в счет, он так и остался в нирване) мирно угощались птифурами, он притормозил, добро улыбнулся и величественно шагнул внутрь.
162
У
– А, это ты, братец. Вижу, вижу, не дурак пожрать. И вообще не дурак.
– Маргадону карашо. – Буров встал, низко поклонился, радостно оскалился и принялся, как учили, играть роль доброго черного идиота. – Маргадону ощень карашо. Виват, кесарь-сезарь дюк Потемкин! Пасиба, пасиба. Спасай Христа.
– А же говорю, не дурак, – крайне умилился князь Таврический и по-императорски, жестом триумфатора, вытащил из кармана табакерку. – Вот тебе, владей. [163]
163
Не потому ли так легко отдал, что сам, по свидетельствам современников, табака не нюхал?
Табакерочка была конкретно золотой, украшенной крупными бриллиантами и на редкость массивной. Не такой ли князь Таврический со товарищи успокоил навсегда государя императора Петра III? [164]
– Маргадону карашо. – Буров с цепкостью взял презент, крепко приложил ко лбу и низко, но достойно поклонился. – Маргадону ощень карашо. Виват, кесарь-сезарь дюк Потемкин! Пасиба, пасиба. Гром победы раздавайся! [165]
– Ишь ты как лопочет! Даром что нехристь – орел, – вторично умилился князь, хлопнул по-отечески Бурова по плечу и, удивившись крепости арапской конституции, величественно вернулся к своей даме. – Пойдемте, дорогая, я вам покажу статую Венеры Перибазийской, ее бедра подобны вашим…
164
Вообще-то ясности здесь нет. Одни историки считают, что Петру III проломили голову табакеркой, другие полагают, что проткнули шею вилкой. Так или иначе, при прощании государь император лежал в гробу в пышном парике и широком шарфе. Темная история. Как и все в истории.
165
Название дифирамба, написанного Державиным в честь князя Тавриды.
– Ну что вы, ваша светлость, мои куда податливее и приятнее на ощупь, – в тон ему отозвалась Анагора, князь Тавриды плотоядно кивнул, и они направились в гущу сада, в китайскую беседку. Глядя на них, Бурову почему-то вспомнилась дурацкая песня из его непростой юности:
По аллеям тенистого паркаС пионером гуляла вдова.Пионера вдове стало жалко,И вдова пионеру дала…«Поаккуратнее, ваша светлость, поаккуратнее. Вино и бабы до добра не доводят, чаще до цугундера», [166] – едко усмехнулся он, определил подарочек поглубже в карман и сделал знак лакею, чтоб принес еще пирожных, – потемкинский харч пришелся ему очень по душе. Да и сам князь Тавриды нравился – правильный мужик, компанейский, конечно, не без гонора, но не жмот: сразу при знакомстве выкатил за уважуху перстень с рубином, теперь вот от щедрот своих поделился табакерочкой с бриллиантами. Опять-таки рацион, прием, обхождение. Хоть и фаворит, а явно не дурак. Широко шагает и штаны не рвет. Задницу на сто лимонных долек – тоже. Живет сам и дает жить другим. По принципу: жить хорошо, а хорошо жить еще лучше. Титан мозга, личность… [167]
166
Одним из основных пороков Потемкина было женолюбие. Он поимел всех, даже собственных племянниц.
167
Потемкин, без сомнения, был самым энергичным и масштабным из фаворитов Екатерины, да, пожалуй, и из всего ее многочисленного окружения. Создание флота на Черном море, строительство Херсона, устроение Новороссии – вот только некоторые вехи его многогранной деятельности. Но вместе с тем во всем касающемся князя чувствуется лихорадочная поспешность, самообольщение, хвастовство и стремление к нереальным целям. Приглашение колонистов, закладка городов, разведение лесов, поощрение шелководства, учреждение школ, фабрик, типографий, корабельных верфей – все это предпринималось чрезвычайно размашисто, в больших масштабах, причем Потемкин не щадил ни денег, ни людей, ни труда. Многое было начато и брошено, другое с самого начала осталось на бумаге, осуществилась лишь самая ничтожная часть смелых проектов. Зато уж выставлять успехи, пускать пыль в глаза Григорий Александрович умел с невиданным искусством. Тоже своего рода дар…
Было уже далеко за полночь, когда, упившись чаем и уевшись кремом, Буров услышал общий сбор, а затем команду на выход. Прощание не затянулось. Каждая из дам получила по букету камелий, Анагору князь еще одарил многообещающей улыбкой, а Великому Копту по-простому сказал:
– Ну что, пойду готовить сундук. Пообъемистей.
В глазах его не было и намека на корысть – просто здоровый исследовательский интерес человека, причастного к наукам. [168] Бог с ней, с алхимией, хватает и так…
168
Потемкин имел честь учиться в университете, но был оттуда изгнан за «нерадение и манкирование лекций».
VIII
На следующий день за завтраком Елагин сказал:
– Граф, брат Строганов приглашает нас на медвежью охоту. У него небольшой охотничий домик по Выборгскому тракту. Будут братья Панины, Мелиссино и Разумовский. Ну и профаны, конечно…
Настроение у него было не очень, вернее, скверное, – на его седую голову обрушилась беда в виде очередной пьесы, написанной государыней. [169] Назывался сей шедевр «За мухой с обухом» и посвящался отношениям княгини Дашковой и графа Нарышкина. Вернее, умопомрачительным дрязгам, затеянным из-за хавроньи, забравшейся в соседский огород. Думай теперь, как поставить сей дивный опус на сцене Эрмитажного театра. Дабы не задеть ни графа, ни княгиню, ни саму императрицу. Слава Богу еще, что свиньи необидчивы. Мда…
169
Будучи натурой пылкой и чувствительной, Екатерина баловалась пером – ее литературное наследие составляет аж двенадцать томов. Это пьесы, сатирические статьи, журнальные заметки. Многочисленные и небесталанные.