Смоленская площадь
Шрифт:
История знакомства молодого дипломата с «акулой империализма» была до чертиков банальна. Кляйн среди прочих читал лекции по теории монетаризма в высшей экономической школе Базеля. И Николай, набравшись смелости, подошел к седовласому профессору и одновременно одному из руководителей первого банка Швейцарии, того самого банка, где держала все свои счета компания некоего Раменова…
…А ведь никто и не пророчил в тридцатые годы молодому сапожному подмастерью Герхарду Кляйну блестящего будущего. Возможно, не было бы этого будущего, не случись Большой войны, во время которой юноша ринулся, очертя
Вскоре у него закружилась голова от быстроты победного шествия германской армии по Западной Европе. И в конце сорок второго он написал рапорт о переводе его на Восточный фронт. Да только неудачно он выбрал момент, попав вместе с генералом Паулюсом в окружение.
Но Кляйн не унывал и в холодных сибирских лагерях. За неимением лучшего, он взялся за полное собрание сочинений Маркса — благо в лагерной библиотеке оно имелось на немецком языке — по-видимому как раз в расчете на пленных. И одолев «Капитал», паренек задумался. Он осознал, глядя на цифры, графики — это для него! По его просьбе, лагерное руководство, явно довольное приобщением молодого фашиста к марксизму, выписало из столицы доступные учебники по экономике. И Кляйн утонул в этой стихии, с упоением лавируя между подводных камней всевозможных экономических учений, сопоставляя и делая выводы.
По его расчетам была перестроена вся лагерная бухгалтерия, и начальник лагеря был готов расцеловать «фрица», когда спустя три месяца получил грамоту из рук Самого Главнокомандующего за выдающиеся достижения в области экономии в народном хозяйстве.
А Кляйн со временем вернулся на свою германщину, подучился, да и укатил в благополучную Швейцарию, где экономист был принят с распростертыми объятиями. Только любовь к снежным российским просторам сохранилась на всю жизнь… И никто кроме Николая не знал этого.
На следующий день…
— Послушайте, Владимир! Я, я буду с Вами откровенен. Да, откровенен. Предельно откровенен! Ситуация мне… мне не нравится! Она просто вышла из-под контроля! Да, из-под контроля.
Человек не был взволнован. Просто он быстро говорил. Просто скороговоркой он высказывал очевидные и будничные для него вещи. Просто ошибались очень многие, принимавшие быструю речь за признак тревоги или даже, смешно сказать, паники. Просто был он невысок, слегка сутулился и был черняв, а это, как ни крути, не могло добавить ему любви со стороны очень уж разборчивой российской общественности.
Собеседник за маленьким столиком, сервированным приборами с кофе, являл собой (по крайней мере, внешне) само спокойствие. Был подтянут, и весь вид говорил о непоколебимой уверенности в контроле над ситуацией. Любой. Слишком мощные силы стояли за этим невысокого роста худощавым человеком, чтобы он проявлял признаки волнения. Волновать его мог лишь паршивого качества, по сравнению с собеседником, костюм-тройка. Однако и эта проблема его не волновала.
Он вжал подбородок в грудь, грустные (а может — усталые) глаза некоторое время наблюдали за золотой ложечкой, которой он помешивал кофе.
— Так. Давайте поговорим
— Кто меня беспокоит? — человек потер свою голову, где так катастрофически не хватало черных жестких волос, бегло улыбнулся. — Володенька, меня все беспокоят. Вы меня тоже, кстати, беспокоите! — Заметив недоуменный взгляд, добавил. — Перед Вами открываются блестящие перспективы, а Вы, так сказать, ничего не предпринимаете!
— А что, конкретно, Вы предлагаете? — тон стал деловым.
— Милый мой, это, извините, Ваше дело — предлагать!
Помолчали. Померялись взглядами. Попили кофе.
— И все-таки, в чем конкретно нужна моя помощь?
— Да не тычьте Вы «конкретикой»! Всего лишь небольшое содействие, Володенька! Есть несколько направлений, по которым… гмм, Вы понимаете…
— Какие именно?
— Господи, Володя! Ну, ладно… У Вас остались связи в разведке? Хотя, что я говорю… У Вас их и раньше-то… не очень… Ладно, оставим это…
— А что это Вы имеете в виду? — обидчиво поспешил уточнить собеседник чернявого. — Я, между прочим, сам уволился!
— Ладно, ладно… сам… с блестящими результатами… просто Вас не совсем оценили, да? Ничего, Бог даст, сможете поквитаться. Пока же меня Ваш бывший начальник беспокоит…
— А чем Вас Премьер-то не устраивает? — тон искренний и снова деловой.
— Вы шутить изволите, Володя? Однако…
Вздутые желваки на лице отзывающегося на имя Володя.
— Да на меня сейчас всех собак спустили! — скороговорка. — А знаете, если накопают? Куда протянутся нити? Наши друзья на Западе и рады бы глаза закрыть… да только… Да что я говорю, сами же видите под кого сейчас копают! Ничего святого… — смешок, — не осталось… Сможете прищучить хоть этого прокурора косноязычного?
— Посмотрим. — На лице спокойная уверенная задумчивость. — По крайней мере, могу обещать адекватные действия! Но… но у него поддержка… и народ…
— Народу, Володя, до чертиков! Это НТВ-шники искренне считают, народ днем и ночью следит за политической жизнью страны. А сие есть миф, Володя! За политикой, как и положено, следят только те, кому это положено, простите за каламбур! Народу же — наср… Народ водку пьет. И последний лихой год правления нашего общего друга лишь подтверждают этот тезис!
— И каким же образом Вы намерены…
— Не вопрос, Володя! Примаков и так подорвется! В настоящее время три проблемы определяют политику России. И по всем трем направлениям у милейшего Евгения Максимовича большие проблемы, знаете ли!
— А эти направления… Вы имеете в виду нефть?
— И нефть тоже. Да. И ВТО. А вступление в эту организацию для России будет увязываться с созданием с Киргизией зоны свободной торговли и затем неизбежный выход Киргизии из Таможенного Союза. Это станет дополнительным стимулом для США и ЕС попытаться вырвать из Союза и Казахстан, а затем и Белоруссию. А так как Примаков слишком уж державно повел себя, то западники будут дожимать свои условия до конца. Поэтому разрубать этот узел, как обычно, придется мне… Или на России как на мировой державе — пределе мечтаний народа — можно будет поставить крест.