Смоленский поход
Шрифт:
— Есть, как не быть, — поднялся с лавки Куракин, — рында твой князь Василий Лыков, отъехать просится.
Васька Лыков после приснопамятного награждения безвылазно сидел в шатре окруженный вооруженными холопами, сказавшись больным.
— Что так? Мы его службой премного довольны и никакой опалы на своего верного стольника не возлагаем!
— Да занедужил, — пожал плечами ходатай.
— Ну, коли занедужил, тогда чего уж. Все под богом ходим. Вот напишем ответ думе, пусть и отвезет. А заодно лекарю моему О'Коннору покажется, пусть пролечит его болезного.
— Спаси тебя господь, государь.
— Еще есть надобности?
— Да, покуда нет…
— Тогда я вопрос вам задам. Каково дела движутся на бастионах?
Услышав вопрос, воеводы начали
Так вот, весь фронт работ был разделен на участки руководить работами, на которых были поставлены мои драгоценные воеводы. Главным прорабом стал, естественно, сам Дмитрий Мамстюкович. Увы, похвастаться воеводам было особо нечем. Большинство укреплений существовали до сих пор лишь в виде разбивки на местности, а поскольку я сразу дал понять начальным людям, что спрашивать буду с них без всякой снисходительности, повод для беспокойства у них был.
— Государь, — как можно жалобней протянул Иван Куракин, — невмест…
— Чего? — быстро обернулся я жалобщику.
— Людишек работных не хватает, царь батюшка, — быстро поправился тот, — особливо мастеров добрых. Чего там, заступов железных и то нехватка! Трудники деревянными копают, а много ли ими сделаешь. Кормов опять же нет. Уж ты ведаешь, государь, что мы сами недоедим, а твою волю исполним, но есть же и предел силам человеческим!
С одной стороны, дородное тело Куракина совершенно не говорило о голодном житье своего обладателя, с другой жалобы были справедливы. И с кормами было не очень хорошо, и с инструментами. Тем более что первым делом посоха была поставлена уничтожить следы осадных работ, с тем чтобы не облегчать полякам жизни, если они паче чаяния появятся.
— А кому легко, бояре? — с сочувствием посмотрел я на собравшихся, — господь терпел, и нам велел. Ведомо ведь вам что посланы гонцы во все соседние города и монастыри с требованием прислать людей и корма. Терпите и все будет, и работайте — работайте!
Едва отпущенные мною бояре вышли, я обернулся к своим приближенным и, поискав глазами Пушкарева, спросил:
— Стало быть, сторожится Лыков?
— Да, государь, носа из шатра не кажет.
— Ну и славно.
— Звал государь, — в палату запыхавшись, вбежал Федор Панин, — мне Михальский сказывал…
— О, проходи Федя, это славно что ты вернулся, разговор у меня есть к тебе, про дружка твоего неразлучного. Совсем стервец от рук отбился, да. Вы, кстати, как съездили, удачно? Что слыхали, что видали?
Три дня спустя под стенами Смоленска появились гонцы папского легата кардинала Бриндизи, прибывшие за так называемыми «опасными грамотами». Не знаю почему они так называются, но нужны они, как раз, для безопасного проезда по территориям, где ведутся военные действия. Вообще, конечно, посольства неприкосновенны, но в жизни всякое случается, поэтому данная предосторожность совсем не лишняя. На сей раз я с гонцами встречаться не стал, а лишь распорядился, чтобы требуемые грамоты были выданы без проволочек. Получив желаемое, гонцы отправились восвояси, а я задумался над тем, что же делать дальше. На дворе июнь и в следующем месяце мы должны встречаться с королем Густавом Адольфом в Новгороде. Заранее оговоренная встреча двух монархов, это не то мероприятие, которое можно пропустить. Мне просто необходимо быть там и убедить «дорогого брата Густава» прекратить вялотекущий военный конфликт и заключить полноценный мирный договор. Причем, желательно при этом не поступиться территориями, не платить никаких контрибуций и не иметь никаких обязательств перед шведским королевством. Ну-да, вот такой я скромный.
Однако надо понимать, что если Густав Адольф будет один, я его, скорее всего, уболтаю на все, но… съесть то он съест, да кто же ему даст! Канцлер Аксель Оксеншерна прекрасно все это понимает и ни за что не отпустит своего подопечного одного. Значит, мне также надо быть там не одному, а во главе большого посольства с боярами и дьяками. Они будут вести переговоры с шведскими чиновниками, я с королем, глядишь, чего и выгорит. Кроме того, вместе с королем должна прибыть моя разлюбезная Катарина Карловна с сыном. Пора бы семье и воссоединиться.
Но что делать с Бриндизи? Папский легат это серьезно. Последний раз таким послом был Антонио Поссевино при Иване Грозном, про которого рассказывал Никита. Тогда папа в очередной раз решил, что пришло самое время заключить военный союз против Османов и заодно склонить Русскую церковь к Унии. Надо сказать, что первый русский царь отыграл тогда ситуацию на все сто. Будучи большим знатоком богословия, он весьма успешно вешал лапшу на уши папскому нунцию о своем желании приобщиться к истинной вере и европейским ценностям, пока не был заключен Ям-Запольский мирный договор. Получив столь необходимый для него мир, Иван Васильевич, мило улыбаясь, послал Поссевино и Папу и с унией и с антиосманским союзом. Щелчок по носу папской дипломатии был знатный и фра Антонио, будучи в бешенстве, сочинил пасквиль о русском царе убившим в припадке ярости своего сына. Клеветник из Поссевино оказался лучше чем дипломат, и сочиненная им история со временем стала канонической. Но это дела давно минувших дней, предания старины глубокой. Куда более интересно, что папские дипломаты предложат мне? Ну, с Унией все понятно, вряд ли в Ватикане кто всерьез верит в ее возможность, но и отказаться от мечты не могут. Это все равно как филиокве* отменить.
– -------
Филиокве. — один из главных догматов католической церкви.
Что еще? Союз против османов? Скорее всего. В принципе, дело богоугодное, нам с ними все равно воевать, но… не сейчас. Сейчас стране нужен мир, причем любой ценой. И нужен он еще, по крайней мере, лет двадцать. Хотя пообещать можно что угодно, обещать не значит жениться. Что еще? Эх, плохо учил я историю, кроме тридцатилетней войны, которая скоро случится, ничего и не помню. А может быть дело, как раз, в этом? Император и Папа потихоньку готовятся к новой религиозной войне и католическая Польша их естественный союзник. А вот один молодой германский князь, полный неуемной энергии, как раз представитель другого лагеря, и если он будет как можно дальше от Империи, то не сможет не во что вмешиваться. Может быть, расчет именно в этом? Нет, вряд ли, не такая я уж большая фигура на общегерманской шахматной доске. Таких фюрстов как я, в Империи большой воз и маленькая тележка и каждый мнит себя великим полководцем.
Итак, что для меня важнее? Хотя нет, не так. Важно и то и другое. Но что в первую очередь? Наверное, все-таки Густав, он молод, честолюбив, это его первый дипломатический вояж. На этом можно и нужно сыграть. Папский нунций тоже важен, но что он будет делать, если приедет в Москву и меня там не окажется? Правильный ответ — ничего. Ждать будет. Ну и вести предварительные переговоры, особенно если я на то боярскую думу уполномочу. Вот вернусь в Москву, тогда и поговорим. Если переговоры с Густавом будут удачными, то это будет лишним козырем при разговоре с Бриндизи. А если нет, то он ведь может и не узнать об этом. Все решено, — едем в Новгород!