Смоляночка
Шрифт:
– Стоило ли! – воскликнул Иван, – savais vous, les sein c"etait presqu"aussi ouvert qu"a present – господа, я бы смотрел и смотрел бы на них, даже если бы сто пистолетов уперлись теперь мне в лоб, – est-ce qu"il y a quelque chose de plus beau qu"un joli sein de femme…
– Да он блаженный! – воскликнул Руденко.
– Определенно, у него жар, – согласился Иванов.
– Может отложим поединок? – поинтересовался Руденко.
– Что? Ни в коем случае! – воскликнул Иван.
И отослав секундантов
Cher Nadine!
C"est quelque chose d"innefable, ma noble adorable Nadine… Sacre Nadine, vous autres femmes c"est votre ideal d"etre maltraitees… Mais moi Je suis un homme…
Тут Иван задумался… Ему хотелось найти убедительные слова, но в тоже самое время не грубые, чтобы донести до сознания Надин ту мысль, что с Иваном она была бы счастливее, чем с Каменским, потому как он любит ее искреннее и нежнее.
– Барин, мундир я вычистил, а саблю отдал татарину наточить, как вы велели, – нарушил тишину, тихо вошедший Ефимка.
– Уйди, дурак, не мешай! – раздраженно крикнул на денщика Иван.
Не писалось.
Вот уже шесть листов скомкал и изорвал.
Иван бросился лицом на диван и решил, что уснет и поспит часа два.
Как раз до службы.
В пять надо было на развод караулов идти.
Но не спалось.
Какие то мысли лезли в голову.
Как Руденко сказал?
– Да он тебя подстрелит, как утку на охоте, он же стрелок!
Всем было известно, что Каменский хорошо стрелял.
Ну так на все воля Божья!
Авось и промахнется. …
В это же самое время Каменский обсуждал с Надин свои кондиции. Кондиции продолжения их отношений.
– Сударыня, вам известно, что я аккуратно выполняю данные вам обещания достойно содержать вас. Ваш дом, ваш выезд, ваши причуды, наконец.
– Вы меня попрекаете? Terrible monster! – пожав плечиками фыркнула Надин, – а вам известно, что наш достаточно умеренный в фантазиях государь смотрит ваши проказы мягко говоря сквозь пальцы только благодаря моим заслугам перед вашим влиятельным родственником?
– Да, наш государь не так терпим, как была матушка императрица, – согласился Каменский, – но что вы изволите иметь ввиду, когда говорите о неких послаблениях, которыми я якобы обязан вам?
– Ах, не стройте из себя неведающего Фомы, – воскликнула Надин, – sancta simplistica!
– О чем вы? Сударыня!
– О том, что мой дом, который так уж получилось, содержится на ваши деньги, монсеньёр, служит отечеству и интересам государя, и не ваше дело, попрекать меня тем, что я вам позволила содержать этот дом, потому что кабы не вы, то был бы кто-то другой, c"est entenduit?
Каменский отшатнулся ошарашенный.
– Вы, вы, вы хотите сказать, что вы совершенно не любили меня, Надин? C"est nes pas juste…
– Quelle enfante! – всплеснула руками Надин, – я не любила? Да я с вами носилась, как дурочка с писаной торбой, да кабы не мое к вам доброе отношение, на вас бы никто всерьез не смотрел бы в свете, кабы не я… Да и разве вы не пользовались моими прелестями, сударь?
Надин смотрела на Каменского с укором.
– Ах. Вы жестокая! – с трудом вымолвил Каменский, – как вы могли так выставить мое имя, связавшись с этим Дибич-Заболканским? Я теперь опозорен.
– Вы опозорены? – округлив глаза спросила Надин, – c"est vrai les mot infantilles, я вам, сударь, не жена и не помолвленная невеста. Так что не стоит говорить о том, что я подвергла ваше имя нареканию со стороны светских правил.
Это не верно!
– Но я содержу вас! – как то уже совсем беспомощно воскликнул Каменский.
– Ну так и не содержите, дуралей! – фыркнула Надин, – завтра же Безбородько назначит мне другого покровителя, вам этого надо?
Каменский постоял, подумал.
А потом бросился в ноги к Надин, – простите, простите меня дурака, я никогда больше не посмею попрекать вас!
– То то же, – удовлетворенно согласилась Надин, – и не смейте стреляться с Дибич-Заболканским по-настоящему, а не то! …
Стрелялись в пятницу в четыре утра.
Чтобы потом как раз в казармы да на плац к вахт-параду успеть.
Каменский не доходя до барьера сразу выстрелил в воздух.
А Иван, тот тоже выстрелил в пролетавшую мимо невскую чайку..
А впрочем, кабы даже и сделал он выстрел в сторону Каменского, то вряд ли причинил тому вред, потому как пистолеты были заряжены одним порохом и пыжами.
Пуль в них не было. ….
Но все же донос о том, что два гвардейца нынче стрелялись на Песках в присутствии доктора и четырех секундантов, донос такой все же лег на стол к государю.
Павел поглядел бумагу.
Вскинул свое курносое лицо на Безбородько и сказал, – я буду их сечь, вот матушка моя их жаловала, а мне плевать, мне плевать, что они дворянского звания и офицерского чина. В этом государстве есть только один дворянин – и этот дворянин я!
– Будьте великодушны, государь, – сказал Безбородько, – как был великодушен Христос, когда говорил, наведают они что творят, они словно дети малые, а они ведь ваши дети, государь!
– Большие детки, большие бедки! – хмыкнул Павел поднимаясь из кресла, – сей вот час увижу этих Каменского с Дибич-Заболканским на вахт-параде, обоим по мордам нахлещу!
– Так их! Так их, государь, – согласно кивнул Безбородько.
Глава восьмая
Где главный сводник Российской империи сводит Дашеньку с аглицким послом Витвордом и его главным шпионом Роджерсоном.
На этот раз не гвардейцы с завязанными на лицах кушаками, а Дмитрий Блудов и Сан Саныч Бибиков приехали за Дашенькой.