Смотри на меня
Шрифт:
Моя пьяная совесть борется с этим чувством чрезмерной опеки, потому что это моя младшая сестра. Но есть что-то еще, что тоже занимает место в моей голове… что-то, у чего нет названия, но оно отзывается эхом в незнакомой интонации: мое, мое, мое.
Это тот безымянный оттенок подпитываемой тестостероном собственничества, который заставляет меня нажать большим пальцем на кнопку “Запросить отдельную комнату”.
Что… Что я делаю?
Над видео Мии появляется всплывающее уведомление, информирующее меня о том, что стоимость ее отдельного
Всплывающее окно исчезает, и я наблюдаю, как взгляд Мии, направленный в камеру, опускается к нижней части экрана, как будто она читает уведомление. Мгновение спустя она обращается к своим зрителям.
— Ладно, ребята, этот лак высох, так что я пойду спать. Удачной ночи, малышки! И не пейте слишком много!
Секунду спустя мой экран становится черным.
WickedKitten214 принял ваше приглашение в отдельную комнату. Хотели бы вы предоставить доступ к камере?
Предоставить доступ к камере? Нет.
Хотели бы вы предоставить доступ к микрофону?
Я действительно не продумал об этом. Нет, Мия не может меня ни слышать, ни видеть. Я даже не знаю, что я собираюсь сказать, но я думаю, что когда я просил эту комнату, я сделал это, думая, что смогу поговорить с ней. Но разве это то, что я хочу делать? Или я хочу посмотреть, как далеко она готова зайти в этих приватных чатах?
Доступ к микрофону… нет.
Мгновение спустя она снова появляется на экране, но вместо отображения огромного количества зрителей в верхнем углу, это больше похоже на обычный видеозвонок. В углу отображается мое имя пользователя: Player428.
— Привет, — говорит она, кокетливо растягивая слова. — О… ты будешь стесняться, да? Это нормально. Просто присылай мне сообщения в окне чата. В конце концов, я заставлю тебя открыться. Поначалу эти отдельные комнаты могут показаться пугающими.
Она несет телефон через свою спальню, но я вижу только ее лицо и верхнюю часть груди. Минуту я просто смотрю на ее круглые щеки и контраст белых зубов с темными пятнами на губах. Почему я никогда не замечал, насколько безупречна кожа Мии? Или какие у нее полные губы?
— Почему бы тебе для начала не назвать мне свое имя?
Я в нерешительности провожу пальцами по текстовому полю. Что я должен сказать? По какой-то причине на ум приходит единственный человек, которого я мог видеть за этим занятием, так открыто флиртующий с женщинами.
Дрейк
Я наблюдаю, как ее глаза читают сообщение, и ухмылка растягивается на ее губах.
— Мне нравится это имя. Ладно, Дрейк… сегодня вечер пятницы, и ты здесь болтаешь со мной. Ты что-нибудь пьешь?
Пиво.
Но я излил его на себя, когда увидел твое лицо.
Блять, это было отстойно. Она все равно смеется, но не тем заливистым смехом, к которому я привык, а упрощенной версией, которой все же заставляет меня улыбнуться.
Боже, Мия…какого хрена ты делаешь? Этого не может быть на самом деле.
— Нет, ты этого не делал, — игриво отвечает она.
Она заползает в постель и вставляет
Это ее гребаная кровать. Я видел это сотни раз во время наших летних каникул на озере.
Мой член дергается у меня в штанах. Нет. Остановись на хрен.
Я не видел Мию лично уже шесть месяцев. Но даже тогда я никогда по-настоящему не замечал, насколько она повзрослела. Нельзя отрицать, что дерзкий маленький ребенок, которого я когда-то знал, вырос в красивую женщину, даже если я никогда не удосуживался смотреть на нее с этой точки зрения. У нее изысканные изгибы и уверенность человека, чувствующего себя комфортно в собственной шкуре. Сводная сестра или нет, но это чертовски сексуально.
— Дрейк, я, пожалуй, надену свою пижаму. Ты хочешь, чтобы я ушел за пределы камеры или осталась тут, где ты можешь меня видеть? — Она прикусывает нижнюю губу и кокетливо приподнимает бровь.
На этот раз мой член практически подпрыгивает.
Печатай за, придурок. Напечатайте это сейчас.
И, может быть, если бы я не был немного пьян, я бы так и сделал. Но я говорю себе, что делаю это просто для того, чтобы проверить ее, убедиться, что она на самом деле не раздевается перед незнакомцами в Интернете.
Но мне кажется, что печатать эти слова слишком приятно:
Покажи мне.
Черт возьми. Черт бы меня побрал. Будь проклят мой тупой член и моя гребаная мама за то, что они вышли замуж за человека с такой упрямой, красивой, несносной дочерью, и будь проклята Мия за то, что она сделала это со мной. И будь проклят самый продолжительный в мире период засухи, в котором я сейчас нахожусь.
Камера, должно быть, установлена на каком-то поворотном приспособлении, потому что она немного поворачивает ее, позволяя мне наблюдать, как она карабкается по кровати, ползая таким образом, что я могу украдкой взглянуть на ее симпатичную попку под этой черной юбкой в складку.
Боже, я только что посмотрел на задницу Мии.
Я стону.
До этого момента мне удавалось сдерживать бесстыдного монстра в своих штанах, но когда Моя улыбается в камеру, приспуская юбку, обнажая черные стринги и пышную круглую задницу, я действительно пытаюсь отвести взгляд.
Я стараюсь.
— Я надеюсь, ты все еще там, — говорит она, отворачиваясь и роясь в ящиках в поисках пижамы. — Потому что я не могу видеть твои сообщения отсюда.
Она стягивает свой желтый топ через голову, и мой взгляд останавливается на мягкости ее живота и гибких изгибах бедер. И этот грубый мозг старшего брата включается с каким-то болезненным удовлетворением от того, что она выглядит лучше, чем несколько лет назад, когда была в той команде по гимнастике, а я изводил ее из-за ее ужасных привычек в еде и недостатка питательных калорий. Боже, она так злилась на меня за это, но она была слишком худой, и ее аргументы о том, что стыдиться худобы — это то же самое, что стыдиться жирности, мало на меня подействовали. Я просто хотел увидеть больше плоти на ее костях, и, черт возьми… теперь она выглядит… лучше.