Сможет ли Россия конкурировать? История инноваций в царской, советской и современной России
Шрифт:
Часть III
Может ли Россия преодолеть свою проблему? Уникальная возможность для России
У современной России есть реальный шанс изменить многовековую модель, когда за блестящей технической идеей следует коммерческий провал. Сегодня идеи российских ученых и инженеров стали «не такими одинокими» благодаря растущему числу связей между российскими исследователями и западными компаниями, находящимися в поиске технологических инноваций. Но кому в первую очередь будут выгодны эти связи: России или западным компаниям и инвесторам? Хотя в современном глобальном мире концепция «национальных» компаний более размыта, чем раньше, России предстоит еще проделать длинный путь, чтобы завоевать свое место либо среди гигантских международных корпораций, влияние которых сегодня простирается везде, либо в качестве места рождения удивительных новых компаний.
Российское правительство декларировало практически невозможную цель: за короткий период трансформировать Россию из страны с ресурсной экономикой в страну, которая
Глава 18
Создание новых фондов и исследовательских университетов
220
Дежина И., Киселева В. В. Государство, наука и бизнес в инновационной системе России. – М.: Институт экономики переходного периода [ИЭПП], 2008; Дежина И. Г., Салтыков Б. Г. Механизмы стимулирования коммерциализации разработок. – М.: ИЭПП, 2004; Balzer H. D. Soviet Science on the Edge of Reform. – Boulder, CO: Westview Press, 1989.
Новые фонды
Российское правительство, приняв во внимание считающийся успешным опыт исследовательской деятельности в США, которая осуществляется при поддержке таких структур, как Национальный научный фонд, прекратило прежнюю советскую традицию внешнего финансирования научных институтов и создало новые фонды для поддержки научной и технологической деятельности на грантовой основе. Эти новые структуры работали на основе заявок от отдельных ученых или научных коллективов, желающих проводить научные исследования по тем или иным темам. Этот подход представлял собой отказ от старой советской традиции центрального регулирования науки. Представителям западной культуры, давно привыкшим к коллегиальным экспертизам и грантовым системам, сложно понять, что означало подобное изменение, по крайней мере в теории: неожиданно любой исследователь или научный коллектив получил возможность независимо подать заявку и претендовать на получение бюджетного финансирования для проведения исследовательского проекта, разработанного местными учеными. Проблема, однако, заключалась в том, что объем средств, выделяемых ученым и инженерам таким образом, был ограничен. Существенный объем российских исследований по-прежнему подвергается регулированию и центральному финансированию.
Важнейшее направление деятельности фонда – проведение долгосрочных стипендиальных и грантовых программ, адресованных талантливым студентам и перспективным преподавателям ведущих государственных вузов России.
Среди новых организаций были: Российский фонд фундаментальных исследований, Российский гуманитарный научный фонд, Российский фонд технологического развития, Фонд содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере и Венчурный инновационный фонд. Ряд западных компаний, работающих с этими новыми российскими фондами, нашли ниши, в которых возможна организация очень выгодного сотрудничества. Например, российский венчурный фонд «Максвелл Биотех» предоставляет американским биотехнологическим компаниям помощь в проведении клинических испытаний в России новых лекарственных препаратов, предназначенных для борьбы с раком, заболеваниями печени и гепатитом. Взамен за возможность проведения клинических испытаний в некоторых случаях между американскими и российскими компаниями возможно подписание выгодных лицензионных соглашений. Как рассказал американской аудитории в своем выступлении 13 марта 2012 года управляющий директор «Максвелл Биотех», «из-за нормативно-правовой базы, действующей в США, клинические испытания иногда гораздо быстрее и эффективнее можно провести в России» {221} .
221
Елисеев А. Russian Investment & Massachusetts Technology: Winning Combination // Речь в Российско-американской торговой палате Новой Англии, г. Бостон, 13 марта 2012 года.
Я совместно со своим российским коллегой уже готовил более полные описания этих новых российских инвестиционных организаций, к тому же по этому вопросу доступна обширная литература {222} . Несмотря на озабоченность по поводу слабой законодательной базы, эти агентства, несомненно, являются шагом в верном направлении. У них очень много проблем, в первую очередь это нехватка финансирования и фаворитизм при выборе получателей финансовой поддержки. Система коллегиальной экспертизы введена в России, но на практике в ее работе еще много недостатков. Например, вполне обычной практикой для претендентов, подающих заявки, является написание рекомендательных писем на самих себя и предоставление их на подпись рекомендателям, которые должны были дать свою собственную объективную оценку.
222
Graham, L. R. Dezhina I. Science in the New Russia: Crisis, Aid, Reform. – Bloomington: Indiana University Press, 2008.
В России были созданы даже несколько частных некоммерческих фондов, таких как фонд Дмитрия Зимина «Династия» и фонд Владимира Потанина. Тем не менее частная филантропия оказывает очень ограниченное влияние на науку и технологии. В России также активно действуют иностранные фонды, обеспечивающие некоторую поддержку научным исследованиям.
Резюмируя сказанное: фонды оказывают положительное, но все еще недостаточное влияние на стимулирование инициатив отдельных ученых взяться за проведение перспективных исследований, ведущих к появлению новых технологий.
Исследовательские университеты
В России не существует настоящей системы исследовательских университетов. Лучшие исследователи работают не в университетах, а в Российской академии наук, которая считается более престижной, чем система университетов. Звание академика, действительного члена РАН, традиционно является одним из самых почетных, которое только можно получить. Хотя Российскую академию наук часто подвергают критике, особенно за авторитарный стиль управления, консерватизм и неспособность к эффективной коммерциализации технологий, она яростно борется за сохранение своего статуса, и, как правило, весьма успешно.
Одной из наиболее интересных попыток реформирования российской науки в последние годы являлась попытка стимулировать научно-исследовательскую деятельность в российских университетах. Я был активным участником этого процесса в рамках совместной программы с объемом финансирования в несколько миллионов долларов с такими организациями, как Фонд Макартуров, Американский фонд гражданских исследований и развития (CRDF), Корпорация Карнеги в Нью-Йорке и Министерство образования и науки Российской Федерации {223} . В ходе программы я посетил огромное число российских университетов по всей стране. Сначала программа совместно финансировалась российской и американской сторонами. Когда американцы впервые предложили реализацию этой программы более 15 лет назад, российские коллеги предупредили, что нам не стоит использовать термин «исследовательский университет». Этот комментарий сбил нас с толку, поскольку, как нам казалось, целью программы было создание именно таких университетов. Российские коллеги объяснили нам, что в России этот термин звучит очень противоречиво, так как Академия наук считает, что ей принадлежит монополия на качественные исследования, и она хочет, чтобы университеты оставались преимущественно образовательными учреждениями, а самые талантливые выпускники затем уходили бы в стены Академии. Одним из признаков прогресса является то, что российские власти отказались от подобной позиции и в настоящее время реализуют собственную программу, направленную на создание исследовательских университетов.
223
См.: Graham, L. R. Dezhina I. Science in the New Russia. P. 116–125.
Когда мы начали реализацию программы {224} , первая проблема, с которой столкнулись, заключалась в том, как создать в университетах исследовательские центры, способные успешно конкурировать с институтами Академии наук (которых сотни). У нас едва хватало средств для финансирования нескольких десятков основных российских университетов. Мы выбрали другой, адресный путь. Мы изучили эти университеты и в каждом из них (сначала в 16, а затем в 20) отобрали факультет, на котором работали перспективные, высококвалифицированные преподаватели.
224
Программу реализовывал Американский фонд гражданских исследований и развития (CRDF).
Первым, который мы выбрали, был Нижегородский государственный университет, в котором был хороший физический факультет. Наша программа «Фундаментальные исследования и высшее образование» (BRHE) предоставила факультету дорогостоящее оборудование, которого не было в местных институтах Академии наук, последнюю модель сканирующего зондового микроскопа, необходимого для проведения исследований в области нанотехнологий. Неожиданно статус и престиж университета и местных институтов РАН поменялись местами: теперь исследователи из Академии стучались в двери университета с просьбой разрешить им «немного поработать» на этом оборудовании. Затем мы запустили в университете исследовательскую программу с использованием этого оборудования и пригласили принять в нем участие местные институты Академии наук при условии, что ведущая роль останется за университетом {225} . Также мы помогли создать в этих университетах офисы передачи технологий – эта концепция для России была новой. Они предназначались для поиска путей коммерциализации результатов исследований.
225
MacArthur Foundation Increases Commitment to Russian Higher Education // Пресс-релиз от 11 ноября 2009 года, Фонд Макартуров, г. Чикаго.