Смятение чувств

Хейер Джорджетт

Она не вполне ему поверила, по немного приободрилась, смогла улыбнуться и сказать:

– Я рада!

– Горе мне! Что я терплю от своей матери!.. Да, я знаю, мне не следует так говорить, но, если ты осмелишься сказать мне об этом, я обижусь и уйду из комнаты! Между прочим, ты читала новости? Это было в «Морнинг пост» , которую я велел Дюнстеру отнести тебе, – старый Дуро прибыл в Брюссель – Веллингтон! Ну да, конечно! Я знала, что у тебя это несомненно вызовет сильные переживания! Он засмеялся:

– В любом случае я буду крепче спать по ночам! Одной мысли о Тощем Билли во главе армии было достаточно, чтобы у любого начались ночные кошмары! Теперь у нас все будет в порядке!

– Ах, дорогой, я на это надеюсь! Папа так не думает. Он говорит…

– Я точно знаю, что он говорит, любовь моя, и мне лишь остается сказать, что твой папа просто не знает Дуро!

Он говорил

с уверенностью, но было не удивительно, что мистер Шоли, как и многие другие, настроен весьма пессимистично. Перспективы в целом были безрадостные. До Лондона дошли сообщения, что император – не тот человек, каким был прежде: он быстро утомлялся, его одолевали внезапные приступы ярости или унылое расположение духа, он потерял уверенность в себе; но как непреложный факт оставалось то неприятное обстоятельство, что Франция восприняла возвращение его на престол если не с всеобщей радостью, то определенно с подобострастием. Пусть Миди [28] оставалось роялистским по духу, но надежды, возлагающиеся на формирование смешанных сил в Ниме герцогом Ангулемским [29] , вскоре угасли ввиду прибытия из Парижа маршала Груши с приказом подавить мятеж. К середине апреля в Лондоне стало известно, что Ангулем капитулировал и отплыл в Испанию. Его жена, дочь мученически погибшего короля Людовика XVI и сильная духом женщина, пребывала в Бордо, когда император вступил в Париж, и делала все, что в ее силах, чтобы поддерживать слабевшую с каждым днем благонадежность тамошних войск. Но ее усилия не увенчались успехом, и ей пришлось согласиться, чтобы ее переправили в безопасное место, на английский сторожевой корабль.

28

Миди – культурный регион во Франции, включающий в себя Аквитанию, Лангедок и Прованс

29

Ангулемский Луи Антуан де Бурбон (1775 – 1844) – герцог, наследник французского престола.

Тем временем в Париже была разработана новая конституция, присягнуть которой предстояло на Марсовом поле, на пышной церемонии, назначенной на первое мая. Император надеялся по этому поводу короновать свою австрийскую жену и несовершеннолетнего сына, но его письма к Марии-Луизе остались без ответа. Он отложил «Майское поле» [30] на месяц, все еще надеясь вернуть жену и отколоть своего имперского зятя от коалиции, образовавшейся в Вене. Потерпев неудачу, он переключил свои дипломатические усилия на Англию. Они также не имели успеха, но его интриги внушали немалое беспокойство тем, кто верил, что его владычеству можно и должно положить конец, поскольку среди оппозиции было много крикливых членов, громко осуждавших возобновление военных действий.

30

«Майское поле» (25 мая) – день когда предстояло огласить результаты плебисцита по конституции, раздать знамена национальной гвардии и открыл, заседание палаты депутатов.

– Проклятые виги! – яростно восклицал Адам. – Неужели они считают, что Бони не захватит Европу, как только увидит, что дорога открыта?

– Ламберт говорит, – бесстрастно заметила Дженни. Он посмотрел поверх газеты, гнев его сменился безудержным весельем.

– Дженни, если ты не поостережешься, мы попадем в неловкое положение! Я едва не прыснул от смеха, когда Шарлотта изрекла эти роковые слова!

Ламберт и Шарлотта, сами того не ведая, продемонстрировали Адаму, что его жена обладает сдержанным чувством юмора. Ламберт, не блиставший особой сообразительностью, всегда имел склонность авторитетно разглагольствовать на любую тему, и эта склонность не уменьшилась после его женитьбы. У Шарлотты не было своего мнения: она обладала лишь непоколебимой уверенностью в превосходстве Ламберта и быстро приобрела привычку предварять свой вклад в обсуждение любой темы словами «Ламберт говорит», произносимыми с безапелляционностью, которая делала их вдвойне невыносимыми Адам никогда прежде не удивлялся сильнее, чем когда однажды Дженни, после нескольких часов, проведенных в компании Шарлотты, перебила его, воскликнув: «Да, Адам, но Ламберт говорит!..»

Сейчас она возразила:

– Да, и ты считаешь, что мне должно быть стыдно подсмеиваться над бедным Ламбертом, который всегда так учтив и добр

ко мне, не так ли? Ей-богу, мне стыдно, но если бы я не делала этого, то, скорее всего, была бы просто резка с ним и с Шарлоттой! Ведь когда дело доходит до того, что Ламберт наставляет тебя по части военной тактики… А, да ладно! Лучше уж смеяться, чем нервничать!

Он снова уткнулся в газету и не ответил; но через несколько минут сообщил:

– Мне придется съездить в Лондон. Эх, до чего не вовремя! Они будут осушать большой сток, и я хотел посмотреть, можно ли… Однако тут ничего не поделаешь!

– Дебаты? – догадалась Дженни. Он кивнул:

– Война или мир. Судя по тому, что пишет Броу, шансы почти равные. Его отец считает, что Гренвилль [31] колеблется, одураченный Греем [32] , который за мир любой ценой!

– Ты не думаешь, что якобинцы сумеют установить республику?

– Ламберт говорит? – засмеялся Адам. – Нет, не думаю. Я думаю, нелепо полагать, что Бони когда-либо на это согласится, а они не осмелятся применить к нему силу. Гражданское население может быть настроено против него, но армия – нет, и, без сомнения, французские солдаты слишком хорошо знают свое дело, чтобы ими помыкали. Я-то знаю: воевал против них!

31

Гренвилль Уильям Уиндем (1759 – 1834) – барон, английский политический деятель

32

Грей Чарльз (1764 – 1845) – граф, премьер-министр Англии

– Ну, тогда, конечно, ты должен отдать свой голос, – сказала она. – Жаль, что я не могу поехать с тобой в Лондон.

– А почему не можешь?

– Но, Адам! Ты же знаешь, что ребенок еще не отнят от груди!..

– Ты можешь взять его с собой. Она поразмыслила над этим, но в конце концов покачала головой:

– Нет, потому что я не хотела бы открывать наш дом всего на несколько дней, а мне не хочется брать его в отель, потому что, можешь не сомневаться, люди будут жаловаться!

– Да, он шумный, – согласился Адам.

– Только когда голоден или у него пучит живот! – сказала она. – Но я не поеду.

– Дженни, ты меня разыгрываешь? – спросил он. – Ты убеждала меня, что не желаешь ехать в город на протяжении всего этого сезона, потому что думала, что я предпочитаю оставаться здесь?

Она покачала головой:

– Нет, честное слово! Единственный раз я разыграла тебя, притворившись, что мне нравятся все эти ужасные сборища, на которые мы ездили в прошлом году, и поступила так лишь потому, что считала это своей обязанностью. Я никогда не радовалась больше, чем когда обнаружила, что тебе так же скучно на них, как и мне! Хотя, наверное, это было бы приятно – выезжать время от, времени. Но не в этот раз. Просто я вдруг подумала, что мне хотелось бы увидеть Лидию и папу, – но Лидия приедет к нам в конце сезона с приятным, долгим визитом, и я не сомневаюсь, что папа тоже проведет с нами денек-другой. Нет, я не поеду: подумать только, какую суету и скуку это будет означать!

– Ив самом деле это было бы очень утомительно для тебя, – признался он. – Знаешь, я не собираюсь отсутствовать больше чем несколько дней.

– Ты пробудешь там столько, сколько душе твоей угодно Я не буду ждать тебя в течение недели, потому что ты захочешь увидеться с Лидией, не говоря уже про всех прочих твоих друзей.

Когда она смотрела, как он собирается, чтобы сесть в почтовую карету до Маркет-Дипипг, то в глубине души была убеждена, что пройдет по меньшей мере десять дней, прежде чем он вернется; но не прошло и пяти дней, как он застал ее врасплох, зайдя в детскую, где она сидела, кормя грудью ребенка. Думая, что в комнату вошла нянька, она не сразу подняла глаза, любовно наблюдая за ребенком, и Адаму вдруг пришло в голову, что никогда еще он не находил ее такой привлекательной. Потом она подняла взгляд и ахнула:

– Адам!

Он подошел к ней ближе, проговорив насмешливо:

– Сознайся, что я привел тебя в изумление и восстановил свою репутацию!

Ее глаза сощурились от внезапной улыбки.

– Ну, определенно это первый раз на моей памяти, когда ты вернулся в обещанный срок.

– Раньше обещанного срока! – напомнил он с упреком, склоняясь к ней, чтобы поцеловать, а потом одним пальцем пощекотать щечку младенца. – Итак, сэр? Знаете ли, вы бы оказали мне любезность, узнав меня!

Досточтимый Джайлс, боясь, что его прервут, бросил на отца сердитый взгляд и с удвоенным рвением принялся за самое важное занятие па свете.