Смысл и счастье бытия
Шрифт:
На следующий день поехали, скорее всего, за «добавкой». Помню – прямая дорога, Миша до упора жмёт на газ и весело кричит: «Взлетаем!». Вдруг, как всегда – неожиданно, довольно крутой поворот, вписаться в него не удаётся, машина натурально летит прямо – в кювет. Благо там был сравнительно небольшой перепад высот и виноградники. Протаранив несколько полос виноградных кустов, остановились. Миша, как ни в чём не бывало, «врубил» задний ход, и машина без особых проблем вновь выбралась на трассу. Потом выяснилось, что повредили рулевую тягу. Поехали в автосервис, и там, уже отъезжая, снятая с ручного тормоза машина, начавшая двигаться своим ходом с небольшого возвышения, стукнула автомобиль, припаркованный сзади. Конечно, немного помяли его, но удалось быстро и безнаказанно «удрать»… Чувство неловкости и лёгкого стыда за этот не очень достойный поступок пришло уже значительно позже.
Ещё одно очередное приключение. Одурманенный водкой, я, видимо, повздорил с друзьями, за что-то обиделся на них и ещё затемно в одиночку покинул место нашей «стоянки». Когда, протрезвев, пришёл в себя, то обнаружил, что уже утро, а я иду в плавках по шоссе где-то в районе всё той же Геленджикской бухты и понятия не имею, как мне вернуться обратно.
Ну а тогда, уже ближе к вечеру, вспомнив о конечной цели своей поездки, в изрядной степени опьянения мы снялись с места и поехали в Архипо-Осиповку – курортное местечко за Геленджиком в направлении Сочи, где в то время отдыхал старший брат Володи со своей семьёй. Быстро стемнело, так что ехать пришлось уже практически ночью по «серпантину» – извилистой горной дороге. Пожилой мужчина, попутчик, сообразив, куда он попал, а именно – в компанию прилично выпивших, включая водителя, молодых людей, – сначала просил его высадить, а затем, смирившись, замолчал – видимо мысленно, и не без общей пользы, молился. Мужчину «в целости и сохранности» довезли туда, куда он изначально и просил, а затем продолжили свой путь. Через какое-то время, подумав, что в темноте проехали нужный поворот, решили остановиться и в машине же до рассвета немного вздремнуть. Маневрируя, с целью заезда в «парковочный карман» – углубление в скале, предназначенное для аварийной стоянки автомобилей или обеспечения возможности разворота в обратное направление, Миша включил задний ход. Через мгновение ощутили, что машина обо что-то сильно ударилась и остановилась. Не придав этому значения, Миша включил передний ход, завершил манёвр, и мы спокойно заснули. Проснувшись утром, протрезвевшие, «по нужде» вылезли из машины и были немало шокированы. Оказывается, ночью машина врезалась в «отбойник» – металлический рельс, оборудованный на краю шоссе у пропасти, причём такие рельсы находились лишь на небольшом участке дороги и именно напротив места нашей ночной стоянки. По сравнению с возможными, без всякого сомнения – трагическими, последствиями заметно помятый при ударе задний бампер машины не очень-то нас и расстроил, тем более – что на её ходовых качествах это никак не отразилось.
Конечно, в том же самом духе можно было бы продолжать и дальше… Неординарных (стрёмных) моментов было предостаточно. Так, тогда же утром пытались заехать по пешеходной тропинке сразу на пляж Архипо-Осиповки и посадили автомобиль на «брюхо», свалившись колёсами в какую-то канаву, – спасибо, что отдыхающие, шедшие с утра к морю, помогли на руках вытащить машину. А когда уезжали из Архипо-Осиповки – Миша, «в дупель» пьяный, лежал на заднем сидении, высунув в боковое окно свои длинные «баскетбольные» ноги; машину же по «серпантину» пришлось вести Володе со своим достаточно слабым зрением. Далее, между Новороссийском и Краснодаром, Миша, уже немного протрезвевший и переместившийся за руль, помчался за обогнавшим нас автомобилем, задетый за живое салагой, высунувшимся из окна и махавшим нам рваными джинсами. В результате нарвались на пост ГАИ и отделались, лишь благодаря корпоративной солидарности ГАИшников, – и всё же пару часов провели на обочине дороги – Мише пришлось вздремнуть… Наконец, уже в самом конце обратного пути – непосредственно в Прохладном у стадиона, высадив перед этим Володю: «За удачу!», – «давили» с Мишей в машине «крайнюю» бутылку вина, купленную на последние копейки…
По прошествии времени настоящим чудом во всей этой описанной выше истории представляется то, что я вообще сумел тогда вернуться живым и здоровым, без каких-либо неприятных последствий. Так что, как видите, «внешних обстоятельств» (чудес) для постепенного просветления моего сознания было предостаточно, но осмыслить всё в целом и сделать самые важные для себя выводы, не оставлявшие бы никаких сомнений и внутренне принятые бы безоговорочно, всё равно никак не получалось…
3. СОДЕРЖАНИЕ ВТОРОГО СНА И ЕГО СВЯЗЬ
С ПОСЛЕДУЮЩЕЙ ЖИЗНЬЮ
В связи с выше отмеченным трудно переоценить значение второго виденного мной сна, как представляется – определяющего, изложению которого, наконец-то, пришёл свой черёд. По косвенным, в основном, признакам его хронологию в памяти удалось восстановить довольно-таки точно – где-то в районе начала осени 2005 года. Итак, в поисках своего потерянного при каких-то обстоятельствах портфеля, возможно украденного, с важными для меня предметами (или документами) перехожу из вагона в вагон нереального, по виду – сказочного, поезда. Каждый его вагон представляется в виде большого помещения, оформленного с определённым уникальным смыслом. Перемещение по этим вагонам, воспринимавшееся как необычное приключение, вспоминается довольно смутно, но хорошо и ясно помню, что в «церковный» вагон, оформленный в соответствии с современными православными канонами, мне так и не удалось войти, точнее – меня туда что-то не пустило… Далее состоялось общение с престарелой женщиной – был уверен, что волшебницей, причём доброй. Она мне предложила опробовать ряд волшебных предметов – кажется, в количестве трёх или четырёх. Во-первых, сапоги, позволяющие летать в пространстве – их я немедленно надел, воспарил и в вышине оказался в окружении каких-то незнакомых людей…, во-вторых, некий оптический прибор, позволяющий видеть всё скрытое от повседневного взгляда, и, затем, ещё что-то очень интересное… В итоге я выбрал сапоги и с какой-то целью, не надевая их, взобрался по довольно крутому склону скалы на небольшую площадку. Развернул находившийся там, скатанный ковёр и вызволил из него прекрасную девушку. Затем надел свои волшебные сапоги, взял девушку за руку, и мы поплыли по воздуху, удаляясь от скалы и поднимаясь всё выше и выше. Довольно быстро в моей душе воцарилась некая безмятежность, одухотворённость, отстранённость от всего земного, оставшегося внизу. Где-то там вдруг заметили искомый портфель, – но то, что было в нём, потеряло для меня всякую ценность и стало совершенно ненужным… В самый же кульминационный момент наивысшего восторга в ушах зазвучал размеренный красивый мужской голос: «Теперь Я всегда незримо буду с Вами… Вершить Добро – это смысл и счастье Вашей жизни!». Проснувшись почти сразу после услышанного, долго оставался под полученным впечатлением и, не вставая с постели, вкратце пересказал жене содержание только что увиденного мной сна…
И действительно, в последующем стал явственно ощущать чьё-то доброе ненавязчивое участие в событиях своей жизни. Посудите сами…
Эпизод первый, правда, растянувшийся на годы. Выше уже упомянул, что в сорок лет впервые столкнулся с «сердечной» проблемой, в результате чего попал в госпиталь, а именно – в кардиологическое отделение филиала госпиталя имени Мандрыка, находящегося поблизости от места моего проживания и службы. Но там ничего серьёзного у меня не обнаружили (рис. 3), чему, собственно, и я, и жена несказанно были рады. Затем прошло почти три года, причём достаточно напряжённых, поскольку на них выпали завершение подготовки и защита моей докторской диссертации. В общем, на моей кардиограмме, сделанной осенью в период ежегодной плановой диспансеризации, обнаружились существенные нарушения. Эхограмма, снятая затем в Московском центральном диагностическом центре, куда меня направили на консультацию, лишь усугубила создавшееся положение (рис. 4). Врач, зафиксировавший наличие митрального порока сердца, делятацию левого желудочка и другие отклонения от нормы, посетовал, что пришёл я к нему слишком поздно: «А надо было бы ещё лет пять назад… Так что ничего уже практически нельзя сделать, и признаки сердечной недостаточности: отдышка, отёки ног, боли за грудиной, – придут совсем скоро и неизбежно…». По результатам этой диагностики в начале 2003 года в плановом порядке был направлен в Центральный военный клинический госпиталь рода войск, в котором служил, располагавшийся тогда под Москвой в городе Одинцово. Там неприятные известия о моём здоровье только прибавились. На очередной эхограмме зафиксировали ещё и аорт-
Рис. 3. Выписной эпикриз 1999 года
Рис. 4. Диагностическая карта 2002 года
ральный порок сердца, диагностировали ревматизм сердечной мышцы, ишемическую болезнь сердца и другое тому подобное (рис. 5). Лечащий врач, женщина, при выписке, уже в коридоре лечебного отделения с нескрываемым сочувствием советовала примириться с создавшимся положением, не падать духом – ведь оставшуюся часть жизнь предстояло провести в условиях существенных ограничений (в частности, физических нагрузок) и регулярного приёма лекарственных препаратов.
Рис. 5. Выписной эпикриз 2003 года
Конечно, данная история заметно повлияла на мою последующую жизнь и, прежде всего, в психологическом плане – очень тяжело было постоянно чувствовать ущербность своего положения и ожидать возможные, вполне вероятные и даже неизбежные ухудшения самочувствия. Хотя, надо сказать, особенно на этом я не зацикливался, допускал определённые «нарушения режима» (в основном проявлявшиеся в количестве употребляемых спиртных напитков – был по молодости такой грешок: меру свою знал, но, как правило, – не чувствовал), после которых частенько возникали приступы мерцательной аритмии. Однако довольно быстро «снимал» их с помощью лекарственных препаратов («карволола» и «анаприлина»), давал себе слово исправиться, но его, как правило, не держал. Так прошло ещё три года…
И вот, однажды, в середине февраля месяца 2006 года, после моего участия в проверке академии имени Петра Великого (бывшей Дзержинского), где радушно (с ежедневным коньячком) встречали на родной кафедре «баллистики», и куда пришлось мотаться на электричке в не спадавшие, почти тридцатиградусные морозы, возникшая и ставшая уже привычной аритмия никак не хотела сдаваться. После двух недель непрерывной борьбы с использованием медикаментозных средств в местной поликлинике вновь получил направление в госпиталь, и опять в Одинцово в знакомое уже лечебное отделение. И о чудо – по результатам проведенных диагностических процедур у меня не было выявлено никаких сердечных патологий (рис. 6), что вызвало заметное удивление врачей, занимавшихся моим лечением. Ведь доподлинно известно, что, в частности, порок сердца, заключающийся в деформации клапанов, не поддаётся терапевтическому лечению: негативный процесс можно лишь замедлить, в лучшем случае – остановить. А единственным способом «условного» выздоровления в данном случае является хирургическая замена поражённых клапанов на искусственные с последующим пожизненным приёмом специальных лекарственных препаратов. Правда та же самая лечащая женщина-врач сказала, что какое-то нарушение в работе сердца у меня всё же может быть, но для его выявления требуется применение