Смысл жизни человека и государства

Сарапульцев Петр Алексеевич

Принципиально важно понять, что если в общество, в котором веками существовала, а при советской власти и прививалась коллективистская мораль, государством будет внедряться и, не дай Бог, внедрится новая в данном случае религиозная высшая идея, для которой “личность представляет собой лишь средство для служения целям высшей общности”, то сразу, как утверждает Хайек, “ужасающие черты тоталитарных режимов”начнут “проступать с роковой неизбежностью” (18).

Особо следует остановиться на поведении лидеров государства, демонстративно показывающих свою религиозность, и явно не думающих о том, как это выглядит с точки зрения общечеловеческой морали. Дело в том, что, начав свою карьеру в коммунистической партии, принимавшей в свои ряды только атеистов, и резко изменивших свои взгляды после выхода из партии, они ставят всех окружающих перед дилеммой: либо они лгали раньше ради

карьеры, либо они лгут сейчас ради идеи внедрения православия. Что уж говорить об остальных чиновниках, устремляющихся в храм лишь тогда, когда туда являются первые лица. Пожалуй, лучше всего на эту тему высказался Глава синодального отдела Русской православной церкви протоирей Дмитрий Смирнов: “Но что значит - ходить в храм? В храмы и воробьи залетают, и мыши бывают, и даже кота там видел. Зайти в храм и даже помолиться, ещё не значит стать христианином” (19).

Несомненно, что столь явное предпочтение православной религии на уровне государственной власти (присутствие руководителей государства только на православных службах, транслируемых на всю страну) при наличии официального требования РПЦ “определять содержание и объём взаимодействия государства с разными религиозными общинами в зависимости от их численности, традиционности для страны и региона, вклада в историю и культуру”(16) не могло не сказаться на межнациональных отношениях в многонациональной и многоконфессиальной России. Тем более, что новой России и так досталось далеко не самое лучшее наследство от Советского Союза.

Как верно подметил Александр Мелихов (20): “Коммунистическая власть тоже довольно скоро поняла, что… равенство культур опасная утопия - возможна и необходима лишь декорация этого равенства. И после десятилетий страшного террора национальное замирение удавалось поддерживать столь малой кровью, что наивным людям этот вынужденный худой мир до сих пор представляется дружбой народов”.

Попробуем разобраться, какие ещё причины, кроме вышеуказанных, могут обострять межнациональные отношения в новой демократической России. Для этого необходимо совершить маленький экскурс в историю проблемы “нации и национализма”. На самых ранних этапах развития общества понятия “нация” вообще не существует. Её появлению предшествует либо племенной патриотизм, в котором важнее всего прямая общность по крови и ощущение себя неотъемлемой частью племени, и при котором все решения принимаются автоматически по принципу “свой - чужой” , либо появляющаяся позднее религиозная общность, сближающая людей с разной кровью и разными языками.

Национальный вопрос и национальный патриотизм начинают возникать только при достижении определённой частью населения достаточного культурного уровня, позволяющего получить представления об истории своей общности. И уже на самом раннем этапе формирования национального вопроса в большинстве случаев начинает проявляться феномен национализма. Этот психологический феномен возникает и поддерживается в первую очередь в умах людей, остановившихся в своём развитии на подростковом уровне, которые могут воспринимать национальную идею только по типу подростковой героизации (сделать жизнь с кого) и всегда готовы её отстаивать с типичными для подростка жестокостью и эмоциональной неустойчивостью.

Появление же истинного национального патриотизма возможно только у человека, представляющего собой полноценную личность со своей собственной системой иерархических ценностей, сформированную на основе всестороннего критического осмысления жизненных вопросов и ценностей. В этом случае чувство национального патриотизма включает в себя не только благодарность и уважение к предкам, но и критическую оценку их поступков и деяний.

Именно на этом этапе и уровне развития личности ознакомление и усвоение культуры других народов может привести человека к понятию и принятию интернационализма, на первых этапах хотя бы и регионального (например, ощущения себя европейцем или азиатом).

В реальной жизни отношение большинства рядовых членов общества, не сумевших сформироваться как личности, к национальному вопросу, обычно, зависит от того, какой позиции по данному вопросу придерживаются его официальные и неофициальные лидеры.

Яркий пример того, как стандартно и закономерно ведут себя люди, находящиеся на разных уровнях культурного и экономического развития, при столкновении с национальными проблемами, дают исследования М.Веллера и А. Бурковского (21) об изменении отношения к русским при распаде Российской империи. Так, положение русских в первые годы после революции было неплохим в Польше, Прибалтике, Финляндии, на территории будущих Татарстана

и Крымской татарской республики, Эстонии и Латвии, то есть там, где хотя бы образованная верхушка общества считала себя европейцами. Значительно хуже приходилось русским в Грузии, где их как “иностранцев” лишили средств к существованию. Скорее всего, это объяснялось тем, что даже пришедшая в них к власти верхушка общества ещё не перешла от национализма к национальному патриотизму, позволяющему не только гордится своим прошлым, но и трезво оценивать качества представителей других народов. Однако хуже всего оказалось русским в “державе” 102-летнего имама Гоцинского и в Башкирии - тут их обычно сразу же вырезали. Дело в том, что в горах Кавказа, степях Казахстана и Киргизии, с одной стороны, ещё не окончился родоплеменной строй, а с другой, русские являлись для них не просто недавними завоевателями, но ещё и иноверцами (джихад против неверных). Пришедшие к власти большевики сумели не только обострить национальные проблемы, оставшиеся от Российской империи, но и подложить мины под будущее российского государства. Причём последствия этих ошибок продолжают в той или иной мере ощущаться до сих пор и на государственном, и на бытовом уровнях.

Начнём с государственного уровня. После большевистского переворота 7 ноября 1917 года Центральная Рада Украины объявила об автономии в составе России и отвергла в декабре ультиматум Ленина о немедленном отказе от автономии. В ответ большевики часть своей территории с преобладанием русского населения над украинским относят к Украине и провозглашают её Украинской советской республикой со столицей в Харькове. И что же? Прошло 90 лет, а на Украине так и не прекращается противостояние востока и запада, сказывающееся как на населении восточной Украины, так и на наших с ней отношениях.

А вот яркий пример на бытовом уровне. Согласно конституции 1918 года 30 - 35% всего населения было лишено политических прав, причём это распространялось на всех членов семьи “лишенцев” и не позволяло ни получить высшее образование, ни продвигаться по государственной службе. А вот на так называемые репрессированные народы, в которые вошли не только чукчи и юкагиры, но и евреи, ограничения не распространялись вне зависимости от их прежнего социального положения.

Поэтому когда государству понадобился чиновничий аппарат, а большинство грамотных, умеющих вести документацию коренных жителей оказалось лишенцами, то пришлось воспользоваться услугами почти поголовно грамотных евреев, покинувших черту оседлости из-за немецкой оккупации и переселившихся вглубь России (200 тысяч в Петроград, 300 тысяч в Москву, 400 тысяч в провинциальные города). Естественно, что именно они стали составлять основную часть государственного аппарата. Если же учесть, веками формировавшееся отрицательное отношение к чиновничеству в царской России и оставшиеся на бытовом уровне остатки религиозного антисемитизма (убийство Христа), то вполне понятно почему, несмотря на официально внедряемый интернационализм, отрицательно отношение к евреям так долго сохранялось на бытовом уровне у большинства народов Советской России.

Но если эта проблема практически сама собой “рассосалась” после отъезда значительной части евреев в Израиль, хотя потеря большого количества образованных людей вряд ли увеличила интеллектуальный багаж нашего общества, то проблема совместного проживания с народами Кавказа, выселенных с их родины по приказанию Сталина, не только не исчезла, но даже резко обострилась. С одной стороны их “опьянил воздух свободы”, когда такие же и даже более малочисленные нации (литовцы, латыши, эстонцы, туркмены) получили право на создание самостоятельных государств, а они это право не только не получили, но ещё и подверглись прямому вооружённому насилию (Чечня), а с другой активная пропаганда православной религии не могла не активизировать пропаганду широко распространённого на Кавказе ислама, причём в его наиболее агрессивной к другим концессиям форме - исламского фундаментализма. Так произошло слияние национального и религиозного стремлений к государственной самостоятельности.

Проблема эта до сих пор полностью не решена. Причём, похоже, правительство решило возобновить систему, разработанную в царской России и описанную Александром Мелиховым (20): “Сохранить за покорёнными народами право молиться, как они хотят, жениться, как и на ком хотят, есть, пить, танцевать, одеваться и даже судиться, и лучше всего управлять народами-вассалами руками их же собственных элит, усыпляя гордость последних возможностью входить в элиты “федеральные”, тогда как гордость “плебса” будет убаюкана тем, что с чужеземцами в своей будничной жизни ему сталкиваться, почти не придётся”.