Смысл жизни
Шрифт:
— Так ты же говоришь о том, что происходит сейчас!.. — прервали его партизаны.
— Да, это и есть самое интересное, самое дорогое в моей жизни. Я не забуду этого никогда, никогда…
— Ну, это что! Командир, вы так и не рассказали, что там было дальше у вас с этой девушкой…
Первомайское обязательство
Колеблющееся пламя костра отбрасывало длинные тени. Лица сидящих и лежащих вокруг костра партизан казались порозовевшими. Высоко над ними, в кронах сосен, шумел ветер, однако здесь, среди порослей, было тихо. Партизаны курили толстые самокрутки и слушали командира, который читал газету, принесенную из штаба бригады.
— «Наши войска после ожесточенных боев овладели Керченским полуостровом. В Крыму освобождены Симферополь, Феодосия и Ялта. Напряженные бои ведутся под Севастополем. Освобожден также Тирасполь на Днестре. Вражеские группировки систематически подвергаются бомбардировкам нашей авиации…» Пожалуй, все, — закончил наконец командир, сложил газету и сунул ее за пазуху.
— Это далеко от нас. Оттуда до нас с тысячу километров. Нужно, чтобы здесь начали, а не на юге… — вздохнул Василий.
Молчание воцарилось среди группы людей, собравшихся у костра.
— Какой сегодня день? — спросил через некоторое время командир.
— 25 апреля 1944 года, — ответил кто-то.
— Значит, через пять дней…
— Первое мая, — почти хором отозвались голоса, и начались воспоминания.
— Последний раз в мирное время я встречал праздник Первое мая на Урале, — вспомнил командир.
— А я в 1939 году провел Первомай в Березе Картузской [3] , — заметил Петр.
— А я в Белостоке всегда ходил с текстильщиками на демонстрацию. Полиция, дубинки, преследования…
3
Концентрационный лагерь, созданный в 1934 году буржуазным правительством Польши по образцу гитлеровских лагерей. В нем содержались политические заключенные, прежде всего коммунисты. — Прим, ред.
Слышались все новые голоса, воспоминания о мирных годах, первомайских торжествах на далекой советской земле и маевках, которые организовывал польский пролетариат.
— Воспоминаниями войну не выиграешь, — прервал командир. — После войны детям и внукам мы будем рассказывать, как это когда-то происходило. Однако, чтобы было что вспомнить, давайте отметим как следует, по-партизански, приближающееся Первое мая. Может, это наш последний Первомай?.. Вы понимаете, что я имею в виду? — Он вопросительно посмотрел вокруг.
— Так точно, товарищ командир!
— Тогда за дело…
На этот раз диверсионная группа партизанского отряда имени Кутузова выбрала место расположения среди болот Беловежской пущи, недалеко от Семёнувки. Здесь стоял сооруженный из веток шалаш. Сюда приходили с донесениями партизаны-разведчики из далеких рейдов.
— Товарищ командир, задание выполнено. Принесли шесть артиллерийских снарядов и три тротиловые шашки, — доложил Петр.
— Товарищ командир, наши товарищи из железнодорожного узла в Хайнувке передали график движения воинских эшелонов и пассажирских поездов на линии Хайнувка — Семёнувка — Волковыск. — Василий передал командиру свернутый в трубочку лист бумаги.
— Товарищ командир, на интересующем нас участке движения усилена охрана. Патрульную службу несут армейские подразделения. Даже тесно от постов. Подходы очень трудные, — доложил Николай.
— Они боятся приближающегося Первого мая, — пробурчал командир. — Учитывают опыт прошлых лет. Но ничего, мы свои первомайские обещания все равно выполним. Приготовить две мины…
Часть дозорных еще не возвратилась из разведки. Те, кто находились в лагере, приводили в порядок снаряжение, оружие. Брились, чистили одежду, пришивали к шапкам красные ленточки, которые неизменно украшали головные уборы партизан. Невдалеке, под сосной, лежали обвязанные проволокой две самодельные мины, похожие на увесистые «колбасины». Они были начинены тротилом, извлеченным из артиллерийских снарядов, а взрывателями служили прикрепленные к ним гранаты. На грубой обшивке мин кто-то большими буквами написал углем: «Да здравствует Первое мая! Смерть фашистам!»
Шел последний день апреля 1944 года. Вечер был холодный, мглистый. Время шло, а командир, которого все с нетерпением ожидали, не возвращался из разведки. Партизаны разожгли костер и расселись вокруг него — русские, поляки, белорусы — товарищи по оружию.
Командир вернулся лишь в полночь, уставший. Он сел на пень, но, видя праздничное настроение в лагере, усмехнулся и объявил о собрании. Его окружили партизаны.
— Я изучил обстановку на месте. Поезд оставим другим, это уже решено…
Партизаны посмотрели на него вопросительно.
— Есть лакомый кусочек… Вечером в Наревку прибыла военная автоколонна. Там у них ночевка. Утром поедут дальше. Их маршрут проходит по нашему району.
— А что везут? — спросил Василий.
— Не проверял. Машины охраняет полевая жандармерия. Похоже, едет ягдкоманда. В конце концов, разве это важно?
Неторопливый лесной ручеек пересекал дорогу. Через него был проложен деревянный мостик. Партизаны залегли цепью в густом лесном кустарнике, отсюда хорошо просматривался мостик и ровный участок дороги, убегающей в лес.
Лейтенант Макар, командир группы, командовал левым флангом. Василий — правым. К флангам, прикрывая их мхом и хвоей, партизаны вели два провода, прикрепленные к взрывателям. Место засады было хорошо замаскировано, и с дороги никто не смог бы обнаружить притаившихся партизан.
Все теперь в напряжении ждали. Их беспокоило то же, что и командира: не изменит ли колонна маршрут и удастся ли атаковать ее внезапно? Ночью они слышали доносившиеся откуда-то издалека взрывы — все знали, что это партизанские отряды выполняли свои первомайские обязательства.
Уже совсем рассвело. Партизаны окоченевшими пальцами ежеминутно стирали иней с прицелов автоматов.
Нет, теперь это уже не обман. Издалека явственно донеслась стрельба и шум моторов.
— Внимание! — пронеслось шепотом по цепи.
— Почему стреляют? — тихо спросил Петр, обращаясь к командиру.
— Может, для придания себе смелости? Они часто так делают, когда проезжают по лесу.
Рев моторов, усиливаемый лесным эхом, нарастал. Командир обернул шнур вокруг ладони и шепнул лежавшему рядом Петру: