Сначала догони
Шрифт:
— Не хотела чтобы тебя убили! — выкрикнула, и все посетители затихли и повернулись к нам и даже Надя ошарашенно застыла, а я ощутила как щеки заливает румянец и сердито посмотрела на подругу.
— Ты сказала все, что хотела? — отлично, еще пара брошенных фраз, и я потеряю работу и последний доход, который сейчас очень нужен.
— Нет, не все, — Наташа достала из кармана какую-то вещь и бросила на столешницу, поднимаясь. А я застыла глядя на клочок бумаги, бережно свернутый напополам. И не смотря на то что этот листик был оторван от края ее медицинской карты
Встала в унисон с подругой, глаза предательски повлажнели, и я шагнула наперерез Натке, не позволяя той покинуть закуток у столика.
— Я думала, что это Яр тебя избил тогда… — прошептала хрипло и Натка отрицательно мотнула головой.
— Тех, кто ко мне приходил нашли в твоей квартире мертвыми через пару дней.
— Они работали на Влада, — пояснила, переступив с ноги на ногу, неловко себя чувствовала будто вышла к доске перед всем классом и не выучила задание. — Он тот, кто стоял первым в моем списке…
— Я знаю, — она кивнула, опуская взгляд. — Яр сказал об этом.
Яр. Надо же, как мило они общаются.
— Вы видно подружились… — выпалила, и тут же прикусила язык. А Натка впервые за все время улыбнулась и беззлобно поддела меня.
— Неужели ревнуешь?
Нет конечно!
Глянула на нее волком и она вздохнула и пояснила.
— Он очень…броский мужчина. Но между нами ничего не было. Он все же профессионал.
От этой мысли на душе потеплело, и мои плечи опустились, а Натка устало выдохнула и окинула взглядом столик, будто бы прощаясь с дорогим сердцу местом. А может, прощалась с записочкой?
— Ну я пойду? — заправила за ухо прядь и робко глянула на меня, а я закусила губу до боли, понимая, что не могу дать ей так просто уйти.
— Я в пять заканчиваю, — заговорила негромко, и Натка вскинула на меня удивленный взор. — Можем увидеться…
Не успела договорить, Сукманова повисла на моей шее, стискивая так, будто задушить хочет, только вот хотела она не этого. Она всхлипнула, и из моих глаз брызнули слезы, как только поняла что подруга плачет и цепляется за меня.
— Дурёха, успокойся, люди же смотрят… — и не смотря на смысл фразы сама еще сильнее заплакала, прижимая к груди единственного близкого человека. Сердце болело, но я чувствовала себя лучше, будто выпила чудодейственное лекарство и оно согрело душу и уняло боль.
— Мирош, прости меня, прости…
Она всхлипывала, и я сжимала все крепче, понимая что так давно мечтала оказаться в родных объятиях.
К нам подошла Надя и негромко заговорила.
— Миронова иди уже домой, Сашка справится в одиночку, а я на подхвате буду. Но завтра чтобы как штык!
Оторвалась от подруги и вытерла никак не прекращающие катиться слезы.
— Спасибо, Надь…
— Ой да иди уже, иди, — начальница подняла со стула мой фартук и бейдж. — Пока я не передумала.
— Пойдем? — приобняла Натку и та стерла со щек слезы и пробубнила глухо.
— Я на машине, так что…
— Ой, а я кстати тоже научилась водить! — воодушевленно заговорила, увлекая подругу к выходу и та скептически на меня посмотрела. — А что, Яр тебе не говорил?
44
В приемном покое больницы было тихо, и мне пришлось прождать без малого два часа, чтобы дородная женщина в розовом больничном халате разрешила мне пройти и навестить пациентку, Огневу Аллу Сергеевну.
— Проходите, время приема началось, — ответила с видом уставшей королевы и я торопливо соскочила со своего места и схватила пакет, с которым пришла. — Ну куда вы девушка. Тапки обуйте, и халат набросьте!
Её царская снисходительность до жути бесила, но я проглотила эту пилюлю и покорно скинула сандалии и подцепила с вешалки темно-зеленую накидку. Халатом это не назовешь — нет прорезей для рук, но зато есть завязки для тех, кто хочет покрасоваться в больничном плаще. Чувствую себя супергероем. Особенно сейчас, когда торопливо шагаю по длинному коридору, который представляет из себя зимний сад — с двух сторон застекленный окнами, подоконники которых сплошь уставлены горшками с цветами.
Безумно красиво, и если бы не режущий, проникающий под кожу запах лекарств, мне бы хотелось сюда вернуться. Но он отвращает.
А еще эта атмосфера безысходности и тоски, царящая вокруг, будто липкая паутина окутывает и ты не можешь сглотнуть этот противный ком в горле — не позволяет прячущийся внутри страх.
А вдруг и я когда-нибудь здесь окажусь…
Коридор заканчивается тупиком, но справа я вижу двойные двери и толкаю их, запах лекарств становится еще явнее и я оказываюсь в большом холле. По левую руку окна, по правую — палаты под номерами, мне нужна третья, и я иду вдоль дверей, оглядывая помещение.
Большой телевизор на стене работает — показывает новости. Напротив на длинном темно-коричневом диване сидят пациенты. Женщины в косынках, немолодые мужчины. Кто-то смотрит в экран, кто-то читает завалявшуюся на столике книгу, кто-то сидит в телефоне. Все заняты, никто не замечает незваную гостью, и я прохожу к нужной двери и приоткрываю.
Две кровати — одна пустует, на второй с прямой спиной сидит Алла. Взгляд опущен на журнал на коленях, в руке ручка. Она кажется стала еще худее, чем была, и халат нежно голубого оттенка сидит свободно на хрупких плечах. Но удивляет не это, а все те же густые светлые волосы, заколотые на макушке.
— Привет, — негромко здороваюсь, и она вздрагивает и вскидывает взгляд, а потом выдыхает и слегка удивленно заговаривает.
— Привет, Лен. Проходи, садись.
Она приветливо на меня смотрит и похлопывает край постели, сдвигаясь в сторону.
— Не ожидала увидеть тебя тут, — отвечает честно и я смущенно улыбаюсь и сажусь рядом с сестрой Яра.
— Мне Наташа сказала, что ты в больнице лежишь, вот я и решила навестить, — ставлю пакет на пол у ног и окидываю палату любопытным взглядом. — А у тебя ничего так, уютненько.