Сначала я убью свой страх
Шрифт:
– Садитесь, гражданин Краснов.
Дальше началась обычная тягомотина – анкетные данные, ничего не значащие вопросики, ухмылочки, отвлекающие пассажи. Денис машинально отвечал на вопросы, а сам в это время прокачивал ситуацию. «Почему Нина меня не предупредила? Что с ней? Побоялась? Ей пригрозили? Захватили ее дочь? А может, она сознательно заманила меня в эту ловушку?» Он пожалел, что не внял совету Армавирского и не растворился в безликой толпе прохожих на улицах Нижнедонска, отложив встречу в прокуратуре до лучших времен. Или, по крайней мере, можно было прийти с адвокатом,
– Итак, вы подтверждаете факт драки с гражданином Черепковым, имевшей место в ресторане «Сезам» около двадцати одного часа седьмого апреля сего года?
– Факт драки подтверждаю, но отморозок, размахивавший пистолетом, мне не знаком. Был ли он Черепковым или Мозжечковым, мне неизвестно.
– Не передергивайте, Краснов! Свидетели опознали вас и Черепкова, и факт драки между вами подтвердили. Какова была причина столкновения?
– Некорректное отношение к даме.
– Эта дама – ваша знакомая?
– Нет, я увидел ее впервые.
Теперь стало ясно, откуда ветер дует, и Денис решил втянуть следователя в вязкую игру «непонималки-недогонялки». Он постоянно переспрашивал Сорокина, отвечал невпопад, уводил линию допроса в сторону. На большинство вопросов отвечал: «не могу припомнить», «не знаю», «да что вы такое говорите!». Ответы строил таким образом, чтобы, сказав пятьдесят слов, из которых сорок были междометиями и союзами, не сказать в результате ничего. Эта тактика возымела действие. Сорокин постепенно распалялся, лицо наливалось кровью, и в какой-то момент, не сдержавшись, он перешел на крик. Этого Денис и добивался. Обиженно поджав губы и сделав испуганное лицо, он заговорил плаксивым тенором:
– Вот, значит, как, господин следователь! Тридцать седьмой год вспомнили? Орать на живого человека! Так вы и до пыток скатитесь. Все. Без адвоката больше ни слова не скажу!
– Да где же я тебе сейчас адвоката возьму?! – Сорокин задохнулся от возмущения. – Ты, сопляк, еще будешь мне голову морочить?
– А вы мне не тычьте! Взяли моду оскорблять человека! Я буду на вас жаловаться! Занесите в протокол факт оскорбления со стороны работника прокуратуры, иначе я ничего подписывать не буду!
Наконец Сорокин сдался и, чертыхнувшись себе под нос, положил перед Денисом протокол и ручку, а сам достал из лежавшей перед ним папки какой-то бланк и начал его заполнять. Денис посмотрел на часы. «Неплохо! Почти два часа болтовни, а результата ноль. Сегодня Сорокин точно будет отрываться на домочадцах!» Закончив писать, следователь пристально посмотрел на Дениса изучающим взглядом.
– Подписал протокол допроса?
– Нет. Допрос был проведен с процессуальными нарушениями. Имело место давление на допрашиваемого и даже открытая грубость. Я буду вынужден написать жалобу вашему начальству, и пока она не будет рассмотрена, я оказываюсь от дачи каких-либо показаний.
– Ишь, как заговорил! Думаешь, управы на тебя не найдется? Так вот, Краснов. Ввиду твоей явной социальной опасности вынужден задержать тебя на семьдесят два часа. У тебя будет время подумать, а у меня покопаться в твоем шкафу – глядишь, какой-нибудь скелетик и отыщется! И закроют тебя, это как два пальца…
– Ну и манеры у вас, господин Сорокин! Не услышал бы кто. Я воспользуюсь случаем и осмелюсь спросить вас об одной вещи. Вам заплатили, или вы просто дурак?
– Ты что! Сдурел?
– Это ты сдурел. Не понимаешь, что ли, что эта писулька нужна только для того, чтобы по дороге в КПЗ меня застрелили при попытке к бегству? Или, может, для разнообразия удавят в камере. Думай, Сорокин, думай. Времена меняются, а плата за кровь – все те же тридцать сребреников. И они еще никому добра не принесли…
Денис шел по коридору, сопровождаемый прапорщиком, который приехал из ШИЗО номер один, чтобы препроводить задержанного в это славное заведение. Прапорщик заметно нервничал.
– Ты чего такой дерганый? – спросил Денис, чуть замедлив шаг.
– Тебе привет от Гени, – сдавленно прошептал тот.
– Не понял. – Денис тоже понизил голос.
– Тебе привет от Гени. До ШИЗО ты не доедешь. Тебя ждут люди Темного на Почтовом спуске. Я оставлю дверь открытой. Будь готов. Как подъедем к парку Победы – прыгай. Я буду стрелять, так что постарайся убегать быстро. Шофер не должен ничего заподозрить. Ключ от наручников у тебя в кармане. – Прапорщик что-то сунул Денису в карман куртки, а сам повысил голос: – Вперед! Не задерживайся!
«Что это, провокация? Или он действительно от Армавирского?» Ситуация выглядела весьма сомнительной. Что, если как раз возле парка его и ждут братки? Денис мысленно подкинул монетку и, пока она падала, принял решение. «Выпрыгну, а там – уж пан или пропал!» Выйдя на крыльцо, он огляделся. Ему показалось, что из кустов на другой стороне улицы выглядывает передок серой «девятки». «Ребята подстрахуют, если что», – успокоился он.
– Карета подана! – громко проговорил прапорщик, вталкивая его в заднюю дверь «уазика».
Когда дверь закрылась, Денис схватился руками за решетку. Прапорщик долго возился с замком, потом обошел машину, сел рядом с водителем и сказал:
– Трогай! Да не гони, смотри, а то у меня башка болит, спасу нет! Будто ядро внутри перекатывается.
«Уазик» тронулся и, медленно вырулив на дорогу, поехал в сторону парка. Денис увидел, как сзади, метрах в ста, к ним пристроилась серая «девятка». «Значит, будем жить!» Он не стал дожидаться, пока «уазик» доедет до парка, и на первом же повороте, как только машина сбавила скорость, открыл дверь и вывалился на асфальт. Удара Денис не почувствовал. Сгруппировавшись, он несколько раз перекувыркнулся, вскочил на ноги и побежал за угол. Тут же к нему подкатила «девятка», задняя дверь открылась, и он нырнул внутрь.