Снайпер, который любил жареный рис
Шрифт:
— Да ладно тебе, мам, дай ему немножко.
Жена ушла в спальню вне себя, обиженная предательством собственного ребенка.
— Оба вы одинаковые, меня ни в грош не ставите. Ну и ладно, у него твоя фамилия, вот ты о нем и заботься. А с меня хватит!
Сын налил ему выпить — совсем немножко виски в крошечный стаканчик. Ладно, хорошо, немножко. Лишь бы все были довольны.
Сын пришел не ради лапши с вонтонами. Он прошептал У:
— Пап, я убедился, нас реально взломали.
— И кому понадобилось взламывать отставного полицейского?
— Ага, дичь какая-то.
Сын определенно
— Что еще ты нашел? — спросил он.
Не надо бы ничего говорить, и все-таки У поделился с сыном волнующим открытием.
Тот уставился в экран.
— Это невероятно. Хо Боюй усыновил пятерых детей, а те усыновили других. С ума сойти.
— Только никому не говори. И прекрати хакерство, слышишь меня?
— Слышу.
Зазвонил его телефон. Женский голос.
— Инспектор У, я слышала, вы пытались связаться со мной.
Ло Фэньин.
У вскочил, морщась от боли в ушибах.
— Я в отъезде. Что-то срочное? — продолжала она.
— Где вы живете? Мне нужен всего час.
— Речь идет об Ай Ли и Качке? Я сто лет не разговаривала ни с тем, ни с другим, не уверена, что мне есть что сказать вам.
— Вы на Тайване? Всего час вашего времени.
— Хорошо, но попозже. В полночь.
— Отлично. — У записал в блокнот адрес. — Где это?
Женщина рассмеялась.
— Мастерская подруги, она художница. Мы там с девчонками выпиваем.
— Вы уверены, что это удобно?
— Инспектор, только что вы отчаянно желали видеть меня, теперь переживаете, насколько это удобно.
— Хорошо, постараюсь не опоздать.
У вновь натянул промокшую куртку.
— Пап, если ты уйдешь, мама тут изведется.
У хмыкнул.
— Мне нужно разобраться с этим до пенсии. Сынок, может быть, ты этого не замечаешь, но становишься похож на меня. В один прекрасный день и год ты это осознаешь. И когда это произойдет, заглянешь сюда с бутылочкой чего-нибудь славного и признаешь сей факт.
Сын рассмеялся. Жена крикнула из-за двери спальни:
— Вы сговорились против меня! Сколько лет я на вас убила!
У закрыл рукой рот сына:
— Пойдем извинимся, пока я не ушел, а то она не уснет, и нам обоим завтра достанется. Она твоя мать и моя жена, и если ей хорошо, то и нам хорошо.
2
Ай Ли вытащил нож и принялся срезать протектор на подошвах ботинок. Он предпочитал армейскую обувь, и эта пара сопровождала его в течение трех лет, от клубящейся пыли иракской пустыни до жадных солончаков Кот-д’Ивуара. Он работал быстро, хотя и с сожалением, отрезая жесткую внешнюю набойку, затем снова обулся и несколько раз прошлепал по луже.
Бесшумные. И теперь никаких отпечатков, только смутный контур. Рисунок на подошве французского армейского ботинка легко идентифицируется, и Ай Ли не был уверен, что на всем Тайване найдется другая такая же пара.
Он проверил винтовку и боеприпасы. Девять зарядов. Хорошо, если не понадобятся.
Теперь вперед.
Мотоцикл стоял на улице Гунгуань. Было почти одиннадцать вечера, и толпу, обычно текущую в кино или на рынок Шуйюань, разогнал холодный ветер. Жалюзи в лавках спущены, дороги опустели.
Одинокая
Дорожка пролегала под эстакадой. В темном уголке Ай Ли убедился, что никто не едет по дороге, и, цепляясь руками и ногами, вскарабкался по трехметровому бетонированному откосу.
Склон холма над обрывом усеивали постройки, на которые никто никогда не давал официального разрешения: одноэтажные, двухэтажные, двухэтажные с мезонином. Проезды между зданиями узкие и извилистые, пройти вдвоем можно только плечом к плечу. Свет не горел, и многие дома казались заброшенными. Кроме одного: свет в окне и женский голос с сильным акцентом жительницы материка. Некогда у Айронхеда здесь жил друг; считалось, что у него лучшие на Тайване пирожки: чуть подгоревшая корочка, с ноздреватой, как хлеб, поверхностью, начинка из баранины изрядно сдобрена фенхелем, так что, когда глотаешь первый кусок, захватывает дух, а после второго хочется еще и еще. Айронхед любил выпить тут и закусить пирожком. Он всегда заказывал не более двух пирожков зараз: так лучше, чем есть потом холодными. А Качок однажды в один присест умял шестнадцать.
Ай Ли завернул за угол. Теперь пирожковая превратилась в кафе, на железной двери висела цепь.
Ай Ли скинул промокшие ботинки и носки и взобрался на стену соседнего здания. По-прежнему моросило, и ни один уличный фонарь в поле зрения не горел.
Такси У свернуло на Тинчжоу и, миновав Шуй-юаньский рынок и кинотеатр, остановилось на перекрестке с дорогой, ведущей к склону холма. Еще рано, он пойдет пешком. Это недалеко, но на Трежер-Хилл почти не было огней. Почему она захотела встретиться здесь?
Сначала на Трежер-Хилл никто не жил. В семидесятых переселенцы из провинции Фуцзянь построили здесь храм, посвященный богине милосердия и Будде. Затем склоны холма заселили иммигранты и бывшие солдаты: они понастроили лачуг из досок и кирпича, и тут образовался один из знаменитых тайваньских трущобных районов. Городская управа несколько раз пыталась снести его, но старые вояки умели драться, а культурные круги не хотели терять одно из немногих артистических местечек, где могли жить и работать художники. Таким образом Трежер-Хилл сделался признанной частью города, достойной сохранения. Правительство ремонтировало пустующие здания и сдавало художникам, и за десятилетия они образовали здесь многочисленную колонию.
Так значит, подруга Куколки — художница? Он подумал, что надо было сообщить Умнику, куда направляется, но какой смысл, если неизвестно, узнает ли он от нее что-нибудь дельное. Он позвонит Умнику, если будет, что сказать.
У прошел один квартал по Трежер-Хилл, и Тайбэй исчез. Темнота и тишина.
Дождь никак не прекращался. Период, предшествующий Китайскому Новому году, обычно бывает сухим, но в этом году получилось иначе. Фермеры, должно быть рады.
Проходя мимо храма, посвященного богине милосердия, У свернул, как бывало всегда, когда он проходил мимо таких мест, чтобы помолиться о мире (и никогда о деньгах или положении). Он похлопал по пистолету на бедре, проверяя, что тот все еще на месте. По словам Ай Ли, за ним охотились.