Снайпер в Афгане. Порванные души
Шрифт:
– Жаль…
– Не знаю… Врачи говорят, могут быть последствия. Серьезно…
– Не будет ничего.
– В смысле?
– Ничего, расслабься…
Докурили. Попрощались. Разошлись.
Он пошел по своим замстаршинским делам, а я к Толяну, в «пятую». Хоть и не друзья, но на косячок сообразить с ним всегда можно было.
Хороший пацан был. Санька Михеев. Погиб глупо. Дома, сразу после армии. Перекинулся на тракторе в своей Ростовской области…
Вот такая вот история… про стойких оловянных солдатиков.
Файзабад
Светлой
Нас не нужно жалеть,
ведь и мы никого б не жалели.
Мы пред нашим комбатом,
как пред Господом Богом, чисты…
Цезарь
Второму мотострелковому батальону крупно повезло: у него было сразу два патриарха, две живые легенды – майор Масловский и капитан Ильин. Первый – комбат, второй – начальник штаба батальона.
Хороший тандем, хотя близкими друзьями они никогда не были, что, впрочем, и неудивительно: слишком уж разные, непохожие.
Мирослав Бориславович Масловский был хрестоматийным примером «белокурой бестии» и в прямом, и в переносном смысле этого слова. Рост под метр девяносто, атлетическое сложение, блондин, красавец и неутомимый покоритель женских сердец, умен, бесстрашен и находчив. Прибыв в полк на должность начальника штаба батальона, он уже через несколько месяцев стал комбатом. Его блестящей афганской карьере, видимо, нет равных: за два с небольшим года три воинских звания – капитан, майор, подполковник; три должности – начштаба, командир батальона, замкомандира полка по боевой части; три боевые награды – медаль «За отвагу», ордена Красной Звезды и Боевого Красного Знамени. Плюс ко всему любовь и уважение личного состава. И ни одного ранения, ни одного взыскания. Между собой мы его называли Масол.
Капитана Ильина уважали не меньше, а может быть, даже и больше (офицеры уж точно), но вот любить – не любили. Не та порода. Да в солдатской любви он особо и не нуждался. Внешне Ильин был полной противоположностью своего напарника. Чуть выше среднего роста, жилист, сух и педантичен до неприличия, не идущий ни на какой компромисс в делах, которые касались службы.
Афганская война наложила на лица комбата и начальника штаба свои, особые, отпечатки. Комбат имел типичное лицо древнего германца (как я себе их представляю), Ильин же – классического римлянина. В полку его все так и называли – Цезарь.
Лет через пять после увольнения, навестив в Харькове своего сослуживца, я услышал фразу, которая очень точно охарактеризовала эту пару. Уже было немало выпито, много чего обговорено, и неожиданно разговор коснулся старой и избитой темы: а кто все-таки из них «круче»? И тогда мой близкий армейский друг и напарник Валера Доброхвалов выдал:
– Не знаю, не знаю… Но думаю, что если их двоих с разных сторон запустить в кишлак, то все, конечно, смотрели бы на Масла, но живым вышел бы Цезарь!
Валера, безусловно, прав: не повезло бы комбату.
В высокогорной провинции Бадахшан, где дислоцировалась наша часть, советская власть распространялась только на административный центр – город Файзабад. Вся остальная территория полностью находилась под контролем духов. Правда, неравномерно. Были районы, куда можно было «лазить» довольно спокойно, а были и такие, которые мы называли не иначе как «жопа». Такой «задницей»
Неподалеку от кишлака Бахарак еще со времен борьбы против английских колонизаторов находилась старая афганская крепость. Теперь там расположилась наша «точка» – первый батальон. С этим местом в полку связана очень похожая на правду легенда.
Первый командир полка, Батя, вводивший часть в Афганистан, в свое время якобы учился в военной академии вместе с Ассадуло Басиром, который после апрельского переворота ушел в оппозицию и теперь возглавлял крупное (ориентировочно полторы-две тысячи бойцов) формирование. Оно контролировало территорию от Файзабада до пакистанской границы и едва ли не треть всего Бадахшана. О том, что 860-м особым мотострелковым полком командует именно Батя, Басир, говорят, узнал в январе 1980 года, когда полк еще стоял в советском городе Хорог и только собирался в Афганистан. Старой дружбы Басир не забыл и встретил бывшего однокашника по-братски. Полк прошел девственными дорогами высокогорья до самого Файзабада практически без потерь. А вот другая часть, направлявшаяся сюда чуть раньше, была почти полностью уничтожена, не дойдя и до Кишима.
Когда полк обосновался на новом месте, между старым подполковником и Басиром, как гласила легенда, якобы был установлен негласный нейтралитет, и они два года друг друга не трогали. И более того, за все это время ни разу 860-й не был обстрелян с северных и северо-восточных высот. То же самое было и в Бахараке – вотчине Басира. На «точку», а это сорок километров, с утра до вечера свободно гоняли не только практически не охраняемые мини-колонны, но даже и одиночные машины. Каждое лето 81-го и 82-го годов офицеры первого батальона ежеутрене мотались на полковой развод в обыкновенном «уазике».
Пятнадцатого декабря 1982 года на замену Бате приехал подполковник Рохлин, а семнадцатого вечером, то ли не зная о том, что старый друг еще не уехал, то ли в виде прощального салюта, Ассадуло напомнил всем, что он еще жив, и устроил грандиозный обстрел полка. Но, по всей видимости, знал, и ни одна мина, ни одна очередь крупнокалиберного пулемета не легла в районе штаба или офицерских модулей.
Вот с этой-то ночи и наступила для «точки» Бахарак «сладкая жизнь». Теперь ни одна машина под самым усиленным конвоем и близко не могла туда сунуться. «Точку» обстреливали чуть ли не ежесуточно. Командование, подумав, решило усилить ее одним танковым взводом, а заодно и провести колонну со всем накопившимся многочисленным барахлом, которое после отъезда Бати доставлялось туда только вертолетами. И вот в первых числах марта, когда дороги немного подсохли, мощная бронегруппировка двинулась в Бахарак.
Впереди шли саперы, несколько танков и первый взвод разведроты, за ними – возглавляемая комбатом шестая мотострелковая, потом – пятая вперемешку с «шилками» зенитной батареи, а замыкали колонну четвертая МСР и остатки разведроты. Там же шел и БТР Ильина. Пока рассветало, проскочили до Файзабада и с первыми лучами внезапно вынырнувшего из-за гор солнышка по холодку ввалились в город. Бодренько прогромыхав по узким лабиринтам улочек и выйдя напрямую, гордо продефилировали по бесконечной центральной «улице дуканов». Несмотря на ранний час, людей было много, и, скажу откровенно, радостных улыбок я что-то не заметил.