Снайпер

Шведов Сергей Владимирович

– Я солдат, а не убийца.

– Я тебя понимаю, сержант: убивать людей для нормального человека не такая уж приятная работа. Давит на психику. Но ведь и ты не красная девица. И уже убивал на войне. Даже медаль за это получил, судя по записи в военном билете, – «За отвагу».

– Я выполнял приказ.

– Понимаю. Но ведь и жизнь свою тем самым спасал. Не убьешь ты – убьют тебя. На войне, как на войне. Я предлагаю тебе то же самое. А чтобы совершенно успокоить твою совесть, я скажу, что убивать придется чеченца. Понимаешь, чеченца. Врага! И в обмен на его жизнь ты получишь свою. Для тебя это будет еще один день войны, и только. Ты ведь убивал их из засады, сержант. Так убей еще и этого. Вот, полюбуйся, он здесь на фотографии.

На фотографии действительно

был человек с лицом, как ныне принято выражаться, кавказской национальности. Скорее всего он действительно был чеченцем, во всяком случае, никто не мог помешать мне думать именно так. А чеченцев я не люблю, и это тоже правда. И никакие разговоры о дружбе народов никогда не заставят меня забыть ни окровавленного тела Сереги Зайцева, снятого с креста, ни обглоданного грозненскими псами лица Андрюхи Безбородова.

А Андрюху убил чеченский снайпер. И мне не составляло никакого труда представить, что снайпером был этот чеченец на фотографии. Никакого! Даже сейчас, вспоминая о том, что было несколько лет назад, я чувствовал, как тугой комок ненависти подкатывает к горлу, понуждая сказать – «да». И ведь действительно всего-то навсего чеченец. А я таких убивал. Я их ненавидел тогда, и я их ненавижу до сих пор. Наверное, и им меня любить не за что, но это уже их проблемы. Это проблемы джигита, ухмыляющегося с фотографии на фоне богатого особняка, испохабивившего среднерусский ландшафт.

– Ладно. Я согласен.

– Ой, не верю я ему, Николай, – завелся было Сова, но, перехватив взгляд главаря, тут же и осекся.

– Развяжите ему руки. Им еще предстоит сегодня потрудиться.

Николай был явно доволен моим решением. И вероятно, гордился собственным знанием человеческой природы. Конечно, меня могли прикончить после того, как я отправлю в мир иной намеченную жертву, но это маловероятно. Как маловероятно и то, что эти люди оставят меня в покое. Однажды став на путь киллера, с него потом так просто не сходят. И я не был настолько наивен, чтобы этого не понимать.

Мне дали подержать собранную винтовку и заглянуть в оптический прицел.

– Патрон будет всего один, – криво усмехнулся Миша Сова. – Так что не промахнись, десантник. Я-то в твой затылок с двух метров уж точно попаду.

На всякий случай они завязали мне глаза. Все-таки надо отдать должное Николаю, он был очень предусмотрительным человеком и не хотел, чтобы о его тайном логове знал посторонний. Кроме всего прочего, это должно было убедить меня в том, что в случае выполнения условий договора убивать они меня действительно не будут. Тонкий намек, ничего не скажешь. Одно непонятно, как при таком уме и предусмотрительности Николай доверился Мише Шабанову в столь, ответственном деле, как переброска оружия. Конечно, и на старуху бывает проруха, но скорее речь идет о дефиците стоящих кадров. А кадры, как сказал один известный политик, решают всё. Повязку с моих глаз наконец сняли, и я без удивления опознал салон собственного автомобиля. В общем-то сидящий за рулем Николай ничем не рисковал. Хозяин машины был здесь же в салоне, и если бы нас вдруг остановила расторопная ГИБДД, то я был бы ей представлен в лучшем виде, вместе с документами, подтверждающими мои права на владение транспортным средством. А то, что хозяин сидит на заднем сиденье в компании двух придурков, тычущих ему в бок пистолетами, вряд ли было бы замечено равнодушным взглядом. Мне не доверяли, и в своих сомнениях эти люди были правы. Если бы у меня была хоть малейшая возможность от них скрыться, то я бы воспользовался ею не задумываясь.

Руки у меня не были связаны, и я попробовал взглянуть на часы. Блондин тут же ткнул меня пистолетом под ребро, и довольно чувствительно. А часы, к сожалению, были разбиты вдребезги. Галькин подарок, между прочим. Потеря меня огорчила, хотя это была не самая большая неприятность из пережитых мною за сегодняшний день.

– Сейчас половина шестого, – сказал заметивший мое движение Николай. – Чеченец возвращается в свой особняк приблизительно пятнадцать минут седьмого. Так

что время у нас пока есть. – А если он задержится?

– Если он задержится, то мы его подождем. Ну а если он вообще сегодня не приедет, то тогда тебе опять не повезло, десантник. Как ты понимаешь, своей тюрьмы у нас пока еще нет.

– Зато свое кладбище имеется, – хохотнул Сова и тут же заткнулся под строгим взглядом начальства.

Место было глухое. То ли недостроенное, то ли уже успевшее развалиться трехэтажное

кирпичное здание, окруженное полусгнившим деревянным забором, выкрашенным когда-то очень давно зеленой краской. Двор был завален железным хламом, кажется, остатками оборудования, которые то ли не успели разворовать, то ли не сочли достаточно ценными, а может быть, они были слишком тяжелым для мелких несунов. Во всяком случае, я очень озаботился колесами своего автомобиля, но, кажется, все обошлось.

На третий этаж мы поднимались втроем. Винтовку нес блондин, а Сова в нетерпении тыкал мне пистолетом в спину и зло ругался сквозь зубы.

– Ты не дергайся, – посоветовал я ему. – Побереги нервишки.

Николай остался в машине, взяв на себя обязанность постоять на шухере, пока его подручные вершат преступные дела. Позиция, впрочем, была выбрана идеально. Она позволяла видеть особняк, который я опознал с первого взгляда, даже без оптики. И было до этого особняка метров четыреста, не больше.

– С такого места трудно промахнуться.

– Тебе и карты в руки, – криво усмехнулся блондин. Стрелять я решил с колена. Просто так мне было удобнее. В случае нужды я мог опереться на подоконник. Сова расположился справа от меня с пистолетом, который постоянно держал на весу в полусогнутой руке. Придурок. За десять-пятнадцадь минут рука непременно устанет, и выстрел, предназначенный врагу, почти наверняка уйдет в молоко». Да и расположился Сова в трех-чeтыpex шагах от провала, которым обрывалась площадка, где мы столь удобно расположились. Блондин стоял у меня за спиной, пристроив ствол между моих лопаток. Дышал он прерывисто и зло, видимо, здорово нервничал.

– Убери пистолет, – процедил я ему сквозь зубы. – Рука у тебя дрогнет в ответственный момент – собьешь мне прицел.

Видимо, мой совет показался блондину разумным поскольку пистолет он убрал и даже отступил на два шаг

– Вот они, – крикнул чуть не в полный голо Сова, тыча пистолетом в окно.

Похоже. Это действительно были они. Машина уверенно двигалась к особняку, и я уже видел сквозь оптический прицел сидевшего за рулем человека. Кажется, это был тот самый чеченец с фотографии. Впрочем, я мог и ошибаться. Следовало подождать, пока машина остановится, и водитель с пассажирами выберутся из салона. Все-таки я оказался прав – за рулем сидел именно он, я сразу его опознал, как только он ступил на плиты двора. Странно что дом не был обнесен забором. Возможно, просто не успели. И эта либо промашка, либо нерасторопность могла стоить чеченцу жизни. Пассажиры «Мерседеса» были скорее всего охранниками. Во всяком случае, очень уж профессионально они оглядывались по сторонам.

– Стреляй, – прошипел Сова.

– Заткнись, – цыкнул на него блондин.

Я не мог промахнуться. Я был уверен, что попаду. Небольшое движение пальцем, и все. Вот только убить человека всегда непросто. Особенно когда он и думать не думает о смерти, вполне довольный жизнью и самим собой. Он не собирался умирать, этот чеченец, но он не со5ирался и убивать. И это было моей главной проблемой. – Стреляй, – прошипел теперь уже блондин.

Зря он это сделал. Его голос меня подхлестнул, я в секунду перекинул винтовку стволом назад, упер приклад в подоконник и действительно выстрелил. Отдача была такой сильной, что вывихнула мне кисть правой руки. Но закричал от боли не я – закричал блондин, роняя на пол пистолет. Я развернулся и ударил Сову ногой в плечо. Опоздал я буквально на мгновение – прежде чем рухнуть в провал этот сукин сын все-таки успел выстрелить. И к боли в вывихнутой руке добавилась еще боль в боку. Я очень надеялся, что пуля прошла скользом и рана не помешает мне двигаться. Надо было дотянуться до пистолета, утерянного вопящим блондином, и удержать его в левой руке.