Снайпер
Шрифт:
— Вот слушай! Ты же знаешь Гирзель-Аул?
— Конечно, знаю. Много раз там бывал. Там же Имран Бедигов живет!
— Уже не живет, но это не важно. Короче, там недалеко, в сторону Хасавюрта, располагался аэродром с вертолетами, которые нам очень много попортили крови. Наш командир был на совещании Восточного фронта, и привез приказ и план о нападении и ликвидации этого аэродрома. Задачу получил наш отряд. Юизван несколько раз ходил в Герзель-Аул, просматривал блокпост на мосту, и поручил местным мальчишкам следить за ним. Ребята молодцы, выследили все и подробно рассказали. Как мы и думали, беспечные кафиры не ожидали
У Арсана резко повело поплавок, он мгновенно подсек, и вытянул довольно приличного подлещика. Это прервало разговор на несколько минут, но пока удачливый рыболов возился с рыбой, Муса даже не пошевелился. Он дождался, когда брат опять сел рядом с ним, и продолжил:
— Местный житель — Сапарби — предложил нам свою помощь. Он пообещал провести колонну по таким дорогам, о наличии которых русские даже не подозревают. А до их блокпоста останется несколько сот метров. Он выполнил все, что обещал. За это командир щедро его наградил. А на мост поехал наш «Урал». В кабине сидели бывшие кафиры, которые приняли ислам, и кровью доказали свою верность Аллаху, и парень с Украины — бандеровец.
— Как доказали?
— Застрелили нескольких кафиров, которые попали в плен вместе с ними. А один парень из наших снимал все это на пленку. Потом они прошли обучение в лагере в Грузии, и к началу операции как раз вернулись в строй. Вот они и ехали на мост. А в кузове сидели наши спецы, и ждали команды. Когда наши русские сняли часовых, то спецы выпрыгнули и ликвидировали всех остальных.
— Убили?
— Нет, взяли всех тепленькими. Погрузили в их же машину, и поехали обратно, в наш лагерь. А наша техника прошла через мост и отправилась на аэродром.
— А что дальше?
— Я поехал вместе с пленными — обратно. А наши, когда возвращались с операции, на этом же мосту попали под обстрел. Как такое могло произойти, до сих пор никто не поймет. Но многие стали шахидами. А мне опять повезло. Я опять остался жив и здоров.
Теперь заклевало у Мусы. Арсан быстро перехватил удилище у брата, который явно растерялся, и подсек очередного подлещика.
— Вот, Муса, и твоя первая рыба. Дальше — сам. Один раз попробуешь, а потом за уши не оттащишь.
— Ага, из-за ваших комаров и мошек я и так уже весь в укусах. Вот расскажу тебе дело, и давай убираться отсюда, а не то они меня живьем скушают.
Арсан засмеялся, просто захохотал; но очень быстро успокоился, закурил и вновь уселся рядом с братом.
— Пленных мы потом меняли, продавали, обменивали и дарили. Таким образом, остались у нас к концу месяца двое. Толку с них не было никакого, а нам как раз предстоял переход к Грозному — планировали штурм. Ну ты, наверное, слышал о нашей великой победе?
Арсан молча кивнул.
— Так вот, остались двое. А два наших спеца — Япо и Герман — заспорили, что смогут разрубить человека одним ударом с помощью катаны. И заспорили серьезно, почти поругались. И решили доказать друг другу, кто из них прав. Кровь бросилась им в голову: они выволокли пленных и поставили одного из них на колени. Япо взял меч и одним ударом развалил его на две половинки. Герман сказал, что сделает тоже самое. Он приказал другому русскому встать на колени. А тот зарыдал, обгадился, и сказал, что расскажет командиру одну важную вещь, если ему сохранят жизнь. Это случайно услышал Магомед — заместитель командира. Он оттащил Германа от русского, забрал его, и отвел к начальнику.
— И что же рассказал этот русский?
— Он рассказал историю о винтовке. Какой-то кафир забрал крутую винтовку у одного из арабов, под Бамутом.
— Как забрал? Убил что ли?
— Нет, убило араба артиллерийским огнем, но он был один, на снайперской позиции. А кафир нашел его тело и забрал винтовку. Мы проверили эти данные, запрашивали самого Хаттаба, и он подтвердил, что и вправду потерял одного из своих друзей под Бамутом. Снайпера, с тульской винтовкой. На ней был знак, сделанный рукой его друга, и если винтовку вернут Хаттабу, то он заплатит хорошие деньги.
— И что?
— А то, что этот пленный кафир, а звали его, я вспомнил, Боря, знает этого парня, и живет он в Новопетровске, то есть здесь. А зовут его Александр Куценко. Мне надо найти этого кафира, и забрать винтовку — понял?
Арсан бросил окурок в воду:
— Понял. А что стало с Борей?
— С Борей? Мы предложили ему принять ислам. Думали, что он пригодится, поедет с нами сюда, и поможет достать этого Куценко. Но…
— Что но?
— Но он отказался. Странный парень, как и все русские. Предал друга, но отказался принимать ислам. Мы отдали его Герману, и он всем доказал, что тоже может одним ударом катаны разрубить человека пополам. Кстати, у меня есть его крестик. Я их коллекционирую — у меня в камуфляже, в нагрудном кармане, их уже четырнадцать штук!
— Молодец, брат! Здорово!
Арсан с гордостью смотрел на брата, и немного завидовал ему в душе. Поэтому он не слишком долго размышлял, а сразу ответил:
— Конечно я помогу тебе. Мы этого Куценко на куски порежем, Муса. Какой у нас есть на это срок?
— Не торопись. Главное, чтобы все сделать четко, красиво. Не торопись, но приступать надо немедленно.
Глава 26
Воскресное утро началось с нетерпеливого, отчаянного стука в окно. Саша спал ближе всех к нему, поэтому он первым вскочил, подбежал к оконному стеклу и увидел бледную как смерть, запыхавшуюся и растрепанную тетку Валю. Он что-то хотела сказать, но задохнулась и схватилась рукой за горло. Саша как был неодетым, так и побежал отпереть хатные двери, чтобы впустить тетку, и понять, что же все-таки случилось.
Она уже стояла у дверей, и как только они распахнулись, бросилась Саше на грудь и зарыдала:
— Саша-а! Саша-а!!
У него стало холодно и неуютно внизу живота, ноги сделались ватными, а виски сжала боль: так бывало всегда, когда он предчувствовал что-то очень страшное и непоправимое.
— Тетя Валя! Да что случилось-то!?
— Саша-а! Бабу Настю убили-и!!
Это услышали и перепуганные отец с матерью, успевшие добежать до дверей. У отца сразу стало злое и серьезное лицо — так случалось с ним всякий раз, когда вставала такая задача, с которой справиться он был не в состоянии. Мама охнула, и тихо заплакала; баба Настя была ее матерью.