Снайперская «элита» III Рейха. Откровения убийц (сборник)
Шрифт:
Когда три месяца базовой подготовки подошли к концу, я вместе с Антоном и Михаэлем был направлен в снайперскую школу. Там мы провели еще полтора месяца. Здесь наши тренировки состояли преимущественно из стрельбы. Мы учились вести прицельный огонь со значительных расстояний, пользуясь оптическим прицелом.
Кроме того, нас обучали выбору приоритетных целей. Прежде всего мы должны были поражать вражеских снайперов. Затем артиллерийских наводчиков и офицеров. Следующей нашей целью должны были становиться артиллеристы, минометчики и пулеметчики. А уж в самую последнюю очередь от нас требовалось стрелять по обычным солдатам-пехотинцам.
Помимо этого, нас учили маскироваться на местности, используя естественные средства, такие,
Но что самое ценное – инструктор научил нас незыблемому правилу, от которого зависит выживание снайпера, хотя оно и не всегда применимо в боевых условиях.
– Запомните, – повторял он без конца. – Если вы сделали выстрел, то должны тут же сменить позицию. В противном случае любой из вас тут же превратится в легкую мишень для снайпера противника.
После завершения снайперского обучения я получил свой первый отпуск. Это позволило мне на две недели вернуться домой.
Мать и Ингрид были ужасно рады моему приезду. А я был горд собой, ведь над левым локтем у меня красовался шеврон из серебристого галуна на темно-зеленом треугольном клапане. Дело в том, что после окончания снайперской школы мне было присвоено звание – ефрейтор. Более того, поскольку армейская служба оплачивалась, то я вернулся домой с некоторой суммой денег. Большую часть из них я отдал Ингрид, оставив лишь немного себе на пиво.
Двухнедельный отпуск прошел головокружительно быстро. И я снова прощался с матерью и Ингрид, снова садился на очередной поезд. На этот раз местом моего назначения была военная база под Берлином. Там я и провел несколько последующих месяцев.
Ингрид родила сына в июне. Как я и хотел, она назвала его Куртом. Ему не успел еще исполниться месяц, как я получил второй отпуск. Сначала я даже немного боялся подойти к нашему крохе, лежавшему в люльке, таким маленьким он мне казался, хотя и весил почти четыре килограмма. Но, безусловно, я был очень рад, что у меня родился сын, что у меня есть любящая жена, что моя мама стала бабушкой… Но отпуск заканчивался, мне пора было возвращаться в строй.
Успокаивая мать и Ингрид, я сказал им, что еду просто охранять Берлин. Наверное, я и сам верил в это тогда. Я не знал, что история неумолимо движется к грандиозным и страшным событиям, одним из участников которых мне суждено было стать.
Глава вторая. Аннексия Судет
Сентябрь, 1938
После Первой мировой войны Судетская область входила в состав Чехословакии и составляла едва ли не треть всей площади страны. На территории этой области проживало 3,5 миллиона этнических немцев. Уже в начале 1938 года Гитлер постоянно заявлял в своих речах о том, что немцев в Чехословакии всячески притесняют. В те дни я не раз слышал по радио и читал в газетах о том, что судетские немцы живут в невероятной бедности и подвергаются гонениям со стороны чехов, а также что именно в Судетской области самый высокий во всей Европе процент не только по числу самоубийств, но и по детской смертности.
Вскоре после того, как в марте 1938 года Австрия без единого выстрела была присоединена к Германии, немцы, жившие в Судетской области, стали требовать провести референдум, на котором население Судет смогло бы решить само, оставаться ли этой области в составе Чехословакии или войти в состав Германии. Однако референдум так и не был проведен. Более того, правительство Чехословакии вскоре ввело войска в населенные немцами районы и объявило военное положение на их территориях.
Живя в Германии, мы постоянно слышали в те дни пропаганду о том, что Гитлер это так не оставит и сделает все, чтобы судетские немцы перестали терпеть бесчинства чехов и снова жили «в одном доме с нацией». И действительно, 29
Я оказался в составе войск, которые должны были войти на территорию Судет. В одном грузовике со мною ехали Антон, Михаэль и еще семнадцать других снайперов. Все вместе мы составляли особый снайперский взвод.
Наш грузовик двигался позади колонны легких танков. Каждый из нас не выпускал из рук свой карабин. У нас были обычные армейские карабины K98k, дополненные штык-ножами и оптическими прицелами. Впрочем, наши оптические прицелы лишь с большой натяжкой можно было назвать подходящими для снайперов. Эти прицелы давали только 2,5-кратное увеличение, чего было явно недостаточно для прицельной стрельбы со значительных расстояний.
Некоторые из моих сослуживцев пытались разговаривать друг с другом и даже шутить. Но это плохо получалось. Сказывалось нервное напряжение. Командовавший нашим взводом сержант Бергер заранее предупредил нас, что если в операции возникнут осложнения, то самая непростая работа будет возложена именно на нас. Сначала все мы восприняли это с юношеской бравадой. Но чем дольше продолжался путь, тем сильнее нас охватывали неприятные предчувствия. Я сам очень боялся, что меня могут ранить. А вдруг меня ранят так, что врачам придется отрезать мне руку или ногу? Как я тогда смогу помогать матери и Ингрид, вернувшись домой? О том, что кого-то из нас могут убить, у меня – да, скорее всего, и у всех остальных – даже мысли не было. Мы ведь еще ни одного боя не видели, не понимали, что на войне убивают по-настоящему. Тем не менее неприятно было на душе. Мои друзья Антон и Михаэль тоже молчали, глядя в пол.
Сержант Бергер ехал верхом на лошади позади нашего грузовика. Он был родом из Австрии, ему было уже за сорок. Он успел еще в Первой мировой поучаствовать. Его лицо казалось очень спокойным, и это вселяло в нас уверенность в подобной ситуации.
Через некоторое время наш грузовик неожиданно остановился. Я высунулся из кузова и увидел, что сержант Бергер подъехал к кабине водителя, чтобы выяснить причину остановки.
Примерно через минуту я понял, в чем было дело. Наш грузовик начал объезжать заглохший посреди дороги танк. В течение следующих двух часов пути, выглядывая из кузова, я насчитал еще около десяти сломавшихся немецких танков, которые не могли продолжать движение. А ведь это были новейшие машины наших конструкторов! Увиденное неприятно поразило меня. Что будет, если подобное случится во время боя? Впрочем, я держал свои мысли при себе.
Прошло еще несколько часов, и мы пересекли границу Чехословакии. Когда мы въехали на территорию Судетской области, я ожидал, что нас будут встречать с цветами. Во всяком случае, до этого нам не раз рассказывали о том, что именно так встречали немецкие войска, входившие в Австрию.
Однако в Судетах жители не бросали цветы немецким солдатам. Конечно, многие местные немцы с радостью встречали нашу войсковую колонну. Но периодически мы замечали и хмурые, недовольные взгляды. Причем так на нас смотрели не только чехи, но иногда и судетские немцы. Это заставило меня задуматься. Нам ведь говорили, что все немцы в Судетской области ждут нас как избавителей. В действительности оказалось, что многим из них в Чехословакии жилось вовсе не так плохо, как описывал Гитлер. Я окончательно убедился в этом за то время, пока находился в Судетской области в составе оккупационных войск. При этом, конечно, многие судетские немцы на самом деле хотели, чтобы их территории снова вошли в состав Германии, но обусловлено это в большинстве случаев было скорее идеологическими мотивами, чем пресловутыми притеснениями со стороны чехов.