Снег над океаном
Шрифт:
– А корабли почему? Не танки, не самолеты? Не бетономешалки с кофемолками, наконец?
– Ну, может у них планета водная. И суша для них, как для нас околоземная орбита. Дышать нечем, крылья-плавники опереть не на что.
– И теперь...?
– И теперь ненулевые шансы, что за пределами земной магнитосферы ядра Туманников уловят сигналы родной планеты. Если, конечно, гипотеза верная.
– Так ведь и Ангелы могли сформироваться по похожему принципу. Только на основании уже посещенных зондом планет. Потому и разные,
Капитан пожал плечами:
– Милое дело выдвигать гипотезы. Проверять потом замаешься только. Но профессору Акаги сказать стоит. Она-то про Ангелов знает не только всем известные обрывки теленовостей. Ладно, доктор. Сможете мне что-либо посоветовать?
Доктор кивнул:
– Из ваших слов одно видно четко. Вы недовольны. А раз так, то меняйте жизнь. Мое мнение: Танегасима!
Капитан вернул фуражку на место. Зачем-то постучал по козырьку ребром ладони. Поднялся. Поднялся и доктор.
– Спасибо. Удачи!
– просто сказал моряк и направился к выходу с рынка, на глазах превращаясь из уставшего дядьки в стройного стального командира тяжелого атомного ракетного крейсера.
***
– ... Крейсера Тумана установили наблюдение за побережьями Южно-Китайского, Желтого и Японского морей. В связи с общим увеличением напряженности в Тихоокеанском регионе, правительство США выражает крайнюю озабоченность Роанапурским инцидентом. Приведены в готовность подразделения Национальной Гвардии. Объявлено расширенное заседание Совета Безопасности ООН...
Ермолов убрал звук и обратился к людям в кабинете:
– Недвусмысленный намек на возможность появления Роанапурских террористок и у нас. Мало нам было Пенсаколы! Айболит, ваше мнение?
– Дело плохо, - главный врач только руками развел.
– Насколько я понимаю, медициной тут ничего не сделаешь.
– Корнет, вы в курсе возможностей “Вымпела”, да и смежников. Ваше мнение?
Названный оглядел просторный кабинет: светло-голубые обои, мебель орехового дерева, легкая, воздушная, гнутая. В таких комнатах тургеневские барышни вздыхали о саде вишневом, а пламенные революционеры вынашивали замыслы освобождения угнетенной родины от османов... Люди эпохи Нанкинской резни, Хиросимы и Дрездена, обсуждая дела, прятались в таком интерьере, словно бы уговаривая себя, что вокруг все так же, как было в счастливом спокойном детстве. Но время безжалостно проникало сквозь изящные рамы, вздувало вдоль пола невесомые занавески - и меняло, меняло модели кораблей в стеклянных ящиках вдоль нежно-голубых стен. Вот небольшой парусник; а вот уже парусник побольше - “Бостонский китобой”; а вот уже стальной корпус и простые мачты “Летающего П”, название не разобрать. А вот пароход; а следом броненосец; а рядом линкор, еще линкор, и плоская палуба “Леди Лекс”, и подвешенный на ниточках “Зеро”, и рубленые формы так и оставшегося в чертежах “Зумволта”...
Маленьких аватар Тумана здесь не было. История флота в моделях закончилась у входной двери. Корнет ответил:
– Наше оружие не то, чтобы совсем бессильно. Но ядерных бомб в своих городах нам только и не хватало.
Айболит прибавил задумчиво:
– Это не чужой разум как ребенок, это дети как чужой разум, только пока не развитый. Что взрослых и спасает. А выросшие дети... Мда-с...
– Это вилы, - рубанул Корнет.
– Как мы теперь видим.
– Делать-то нам что?
– засопел майор морской пехоты, командир охраны посольства.
– Дружить с русалками. Если танкисты забунтуют, кто остановит мятежную машину? Другие танки. Вот и свихнувшуюся русалку остановили другие русалки. Наши.
– Но средства против них у нас нет, - командир “Адмирала Лазарева”, он же старший по званию военный на острове, поставил перед собой сцепленые руки.
– Нет, - согласился Корнет.
– Кроме хороших отношений.
– Но это же полумеры, костыли, - не успокоился майор.
– Личные отношения вместе с личностью кончаются!
– Если «костыль» отлично работает и не доставляет проблем ни пользователям, ни разработчикам, - Корнет повел плечами, - то мы его переобзываем «технологическим крепежом». И живем дальше.
Главный врач госпиталя тяжело вздохнул:
– Ангелы пытались нас завоевать - мы их отбили. Туманный флот пришел - побороли. Но снова политика. Дележка ресурсов. Опять человечество несется в будущее, зажмурив очи. Нас не изменить!
– Да и пофиг!
– рыкнул моряк.
– Не первый раз. Чихать, прокрутимся!
Посол Ермолов поднял взгляд к белым панелям потолка, к зазвеневшим на сквозняке подвескам большой трехъярусной люстры.
– Оптимистические трагедии?
– буркнул майор.
– Жизнерадостный хрендец, на наши теперешние мерки, - поправил Корнет, разглядывая модель авианосца.
Ермолов понял, что надо подводить итоги:
– Вот люди покруче нас были, а выражались вежливо, сдержано. Они настоящие штыки видели, не испытавали нужды придавать себе лишнего весу, ибо знали собственный и пользоваться им умели. Мы вот не умеем, так и придаем себе важности остреньким...
Посол протер лоб свежим платком.
– Как же мне, Д’Артаньяну... А, это я говорил уже, - подмигнул сразу всем, и тягостная атмосфера вмиг рассыпалась. Люди заулыбались, задвигались на стульях.
– Совещание закрыто, - сказал Ермолов.
– Спасибо. Все свободны.
***
Свободные от дежурства люди расходились по домам, поглядывая на накатывающий с севера циклон, и ежась в ожидании ливня. Пройдя до начала дорожки в зарослях, Корнет спросил товарища:
– Что голову повесил?
– Хемптона парализовало-таки. Облажались мы. На бессмертие замахиваемся, а травму позвоночника вылечить не можем.
– Кто вообще Хемптон?
– Корнет даже остановился. Под ветром зашумели заросли папоротника, почти легли. Невесть откуда взявшиеся кактусы стояли гордо, как истинные мучачос.
– Парень Асты.
– Док, что я слышу? Не “капитан тяжелого крейсера Астория”?
– И капитан тоже. Но все-таки парень Асты.