Снега

Кларк Кэрол Хиггинс

Конечно же, один тот факт, что Ибен любил лыжи, не мог означать, что он хорошо катался на них. На самом деле, катался на лыжах он неважно. Как раз на прошлой неделе он даже однажды потерял контроль над спуском и выехал наперерез несущейся параллельным курсом лыжнице. Она попыталась увернуться от столкновения, но неудачно, неловко упала и в результате сломала себе лодыжку. Ибен тогда смиренно наблюдал, как патруль спасателей аккуратно привязывал пострадавшую к носилкам. При этом он очень старался игнорировать все те ругательства, которые несчастная адресовала ему, его родственникам, их чертам характера. «Ну что ж, — думал Ибен, — иногда человеку просто-напросто необходимо дать волю своей злости».

Он попробовал немного смягчить

ситуацию и помириться с пострадавшей. Однако ему стало известно, что букет диких цветов, на собирание которого он потратил минут пятнадцать и который поручил отнести несчастной женщине в госпиталь, был ею вышвырнут с глаз долой тотчас же, как только она увидела его имя на карточке, приложенной к цветам. При этом он, конечно же, понимал ее чувства. Не без этого. Еще бы — ей теперь суждено было недель шесть провести в гипсе. Не большое удовольствие.

Для себя же Ибен решил, что начавшаяся неделя будет неделей отдыха и развлечений. Он только что завершил первый свой спуск с горы Аспен за сегодняшнюю вторую половину дня. Этот спуск занял у него несколько больше времени, чем обычно. После лыж он решил заехать перекусить немного «У Бонни» — в шумном кафетерии-ресторане на одном из склонов. Это заведение всегда было полно народу — лыжников, заезжавших сюда подкрепиться после больших нагрузок на свежем воздухе. Это было одно из тех немногих мест на земле, где даже самые большие знаменитости плелись в общей очереди, нагружая каждый для себя собственный поднос с едой. Ибен обычно располагался за одним из столиков на открытой веранде, где предпочитали садиться и некоторые другие лыжники. Многие из них были одеты в спортивные костюмы оригинального дизайнерского покроя и носили солнечные очки, как бы специально предназначенные для того, чтобы подчеркивать особенность персон, их выбравших.

Обычно, сидя в одиночестве, Ибен чувствовал себя немного недооцененным человечеством. «Сегодня, однако, — подумал он, — все будет иначе. Сегодня я буду в центре внимания. Они все просто пялиться на меня будут на этой большой вечеринке, которая предстоит. Ну и что, что для этого мне придется нацепить костюм Санта Клауса? — размышлял Ибен. — В некоторой мере это поможет ощутить себя раскованнее». В таком наряде он сможет вести себя сколь угодно глупо, а все только будут этим восхищаться и считать, что он здорово их развлекает. Он вообще любил танцевать, например, размахивая огромным мешком, прыгая и вопя в толпе веселых людей.

Близилось Рождество, и почти все вокруг были в прекрасном расположении духа. По всему миру, вероятно, люди в эти дни становились друг с другом милы и доброжелательны. Рождество вообще было идеальным временем, чтобы объявить перемирие, прекратить раздоры вне зависимости от того, какой ты религии или убеждений. «Интересно, — подумалось Ибену, — а та дамочка со сломанной ногой согласится пойти со мной на мировую и забыть все, что произошло? Скорее всего нет», — констатировал он, втыкая палки в снег и неловкими движениями продвигаясь по направлению к кабинкам подъемника.

— Вперед! — пробормотал Ибен. — Вперед!

Ибен освободил ноги из лыжных креплений, сами лыжи вскинул на плечо и занял место в очереди прочих лыжников, направлявшихся к подъемнику. Кабина поднималась наверх, на гору, минут за пятнадцать. Это было единственное место, где надо было снимать лыжи. Кабинки были небольшими, приходилось сидеть в них вместе с остальными отдыхающими, с одним, а то и пятью из них, иногда беседуя, иногда просто слушая беседу других, а порой погружаясь в собственные мысли, с восхищением оглядывая простирающиеся вокруг горные красоты.

Ибен дождался очередной кабины подъемника. Она выскочила из-за поворота. Только тут он вдруг понял, что будет в ней совершенно один. Рядом уже никого не осталось. Вечерело. Народ уже вовсю спешил по домам, выпить традиционные после лыжных прогулок напитки, погрузиться в джакузи или же, наконец, просто

отдохнуть, чтобы приготовиться к вечерним развлечениям. Многие, например, наверняка готовились к сегодняшней роскошной вечеринке, с нетерпением ожидая гвоздя программы — появления его, Ибена.

Немного нервничая, Ибен положил свои лыжи в правое боковое отделение кабины подъемника и, неловко двигаясь, забрался на одно из свободных мест. Ибен всегда боялся, что не успеет вскочить в кабину, как она уже тронется, он упадет, а кабина останется далеко впереди, и он не сумеет ее догнать, потому что слишком долго будет подниматься после падения. Такое; уже случалось, и достаточно часто. Так часто, что вспоминать об этом ему не хотелось. Особенно когда на верху горы приходило время выгружаться из кабины, и делать это надо было достаточно быстро, а склон под ногами оказывался обязательно очень крутым. В таких ситуациях Ибен не раз и не два падал животом вперед. После одного из таких падений служащий подъемника даже решился предложить Ибену кататься на горе Тайхек, более пологой, где обычно обосновывались начинающие лыжники. Эта гора располагалась чуть дальше по шоссе.

— Там кататься гораздо легче, Ибен, — сказал этот служащий.

«К счастью, это свободная страна», — подумал в ответ Ибен и, ничего не ответив, покатил вниз по склону. К тому же здесь его привлекала еще и возможность поесть в симпатичном ресторанчике «У Бонни».

Наконец, Ибен устроился в кабине подъемника, вытянул ноги, осмотрелся. С одной стороны ему видны были еще оставшиеся на лыжне люди, стремительно несшиеся вниз по склону, с другой — открывался вид на симпатичный городок Аспен немного ниже, у подножия горы. Городок представлял собой отсюда, с высоты, пейзаж из покрытых белым снегом кирпичных и деревянных домиков, как бы укрытых, оберегаемых от внешнего мира окружавшими их горами. Когда в кабине бывали еще люди, смотреть в окна удавалось только в одну сторону — или вперед, или назад.

«Что ж, неплохо я живу», — подумал Ибен, вслушиваясь в поскрипывание движущейся кабины и тихий шум ветра снаружи. Он никогда и не мечтал, что сможет вот так просто наслаждаться жизнью, в которой нет места преступлениям. Тем не менее, выйдя из тюрьмы пять лет назад, он принял для себя такое решение — «завязать», не совершать больше преступлений. Когда-то он был великим умельцем отделять драгоценности от их законных владельцев. Более того, на этом своем преступном поприще он достиг больших успехов, и все шло прекрасно до того момента, когда он по незнанию наметил себе в очередные жертвы жену комиссара полиции Нью-Йорка. Случай ограбить ее представился, когда в «Палас-отеле» проводилась очередная крупная вечеринка. Ибен нанялся на вечеринку официантом, использовав для этого поддельное удостоверение личности, ходил по огромному банкетному залу и собирал грязную посуду. На самом же деле при этом он занимался своим главным профессиональным делом — карманным воровством. Начиналось все весьма удачно, он уже успел подцепить часы «ролекс» и дорогущий рубиновый кулон, Обе вещицы были надежно спрятаны в плошке с жидкими остатками недоеденного кем-то мороженого «Банана серпрайз».

Как потом оказалось, к этому моменту, благодаря своей фотографической памяти, комиссар полиции уже опознал в лице Ибена преступника и теперь внимательно следил за ним. Короче, вскоре его задержали на месте преступления, что вызвало восхищенные «охи» и «ахи» присутствовавших гостей и большое раздражение некоего господина, выступавшего с речью и дошедшего к тому моменту до восьмой страницы своего выступления. Задержание вора вызвало небольшой ажиотаж в зале, чем и воспользовались многие гости, до того момента понуро слушавшие выступающего. Увидев в неожиданном событии благоприятную возможность покончить со своими мучениями, они сбежали. Большинство аудитории вскочили с мест и бросились к раздевалке. Многие даже благодарно кивали Ибену, проходя мимо него, заключенного в наручники.