Снеговик
Шрифт:
— Нет, Мань, я посижу ещё немного и пойду к себе.
— Ну, как знаешь, подруга…
Досидевшись до сумерек, топаю назад. Что ему сказать? Спасибо за чудеса, но пора и честь знать! Что-то загостился ты, дорогой друг, давай, до свиданья!
А потом представляю, что осталась опять одна, и свою унылую жизнь до этого явления снеговика народу, и начинаю давать слабину: может, подарить ему второй шанс, может, вправду, случайно оговорился? Ведь поправился же сразу, и прощения попросил! Он осознал,
Но выбора он мне не оставляет. Никаких вторых шансов подарить с барского плеча не получится. Отпираю дверь, захожу домой и сразу ощущаю пустоту. Его нет! Будто и не было, привиделся.
— Айс! — окликаю на всякий случай, отказываясь слушать интуицию. В ответ — тишина. Может, это всё-таки, сон был? А теперь я проснулась?
Но вот мои модные сапоги в прихожей и светлая дублёнка, бальное платье в шкафу и новые наряды! Вот кружка, которую он облюбовал себе под кофе, чисто вымытая, стоит у раковины.
А, может, он вышел по каким-нибудь делам и с минуты на минуту вернётся? Вот и Мишкины треники с футболкой аккуратно сложены на кресле! Хотя это как раз не аргумент, зачем ему старое чужое тряпьё? Незачем… Ведь ни дорогих чёрных туфель, ни фрака, ни парфюма в ванной не осталось! Никаких следов.
На всякий случай решаю заглянуть к бабе Нюре, вдруг, он у неё засиделся в гостях или, по крайней мере, напоследок сказал что-нибудь, уходя.
— Нет, Марина, не заходил, — пожимает плечами, — сбежал, что ли?
— Сама не знаю, думала у Вас…
— Жаль, жаль, — вздыхает, — хорошим мужиком показался, радовалась, что повезло тебе наконец-то. Видно, рано радовалась…
Возвращаюсь назад, убираю Мишкину одежду с кресла. Надо бы выкинуть с глаз, кому она теперь нужна? Но от футболки доносится едва уловимый запах его тела и парфюма с лёгкой табачной горчинкой. Утыкаюсь в неё носом, и слёзы, сами собой прорывают плотину…
Наревевшись вволю, изжалевши себя вдоль и поперёк, убеждаю, что так бы и вышло при любом раскладе. Не обидься я на него, не уйди на весь день, исчез бы всё равно! У каждого праздника есть свои пределы, не назвал бы он меня чужим именем, произошло бы что-нибудь другое…
Поползав по углам, нахожу пуговицы от бального наряда, пришиваю на место, и вспоминаю, как он их отгрыз, будто дикий зверь. Мой ласковый и нежный зверь, прямо как в старом фильме! Сказочная ночь! Если бы не платье, то и не поверила бы, что со мной это было. Знаю, что оно так и останется нарядом одного вечера, вернее, ночи, но сохраню его, как светлое воспоминание о Рождественском чуде…
Каникулы закончились, завтра первый рабочий день нового года, значит, пора выбираться из сказочной мишуры и окунаться в трудовые будни.
Надо звонить в издательство, надо запускать новую рекламу. В двух школьных библиотеках встречи с читателями запланированы. В почту уже, наверное, пришли иллюстрации к книжке для самых маленьких,
Так что суета, хлопоты, а там, глядишь, забуду снеговика, пройдёт немного времени, и начну сомневаться, было ли? Не было? Привиделось?..
Одно знаю точно, его советы и уроки приму во внимание. Теперь вижу, что не хуже других, и буду стараться стать ещё лучше, вдруг мы ещё встретимся? А, если и не встретимся, не хочу быть прежней унылой овцой! Так что хула-хуп и скакалка мне в помощь и гантели куплю, и конфеты жрать не стану!..
Только появись ещё хоть разок. Хоть когда-нибудь!..
Глава 21
Спустя неделю загоняю себя пинками за роман. Что он там понаписал, даже перечитывать не хочется! Я и так помню не то что дословно, а физически! И опять душа переворачивается, однако, очнувшийся разум ставит всё на свои места! Ну, наконец-то! Где ж ты раньше-то был, в спячку ушёл что ли? Картина событий сразу видится в новом свете, в нормальном, без розовой призмы, накрепко прилипшей к моим подслеповатым глазкам!
А то, что в тексте, так в этом весь Айс, вся его вероломная сущность: забраться в декольте, да зажечь огонь чуть пониже живота!
И нечего сожалеть, не был он со мной откровенен, когда рассказывал свою сказку про несчастного юношу с ледяным осколком в сердце. Разжалобить хотел наивную дурочку и получить своё. Ну что ж, признаю, он знаток женской души и прекрасный психолог! Сколько же прошло вот таких пушистых и не очень овечек через его руки, пока он научился профессионально владеть ситуацией? Думаю, не мало!
К чёрту! Всё к чёрту! Долой тоску по несбыточному, и себя винить надо не за то, что не простила, а за то, что впустила! Во как, уже стихами мыслить начала! За то, что пустила в квартиру, в жизнь и в душу себе тоже!
Что было, то было, может я и овечка Долли, но уроки тоже извлекать умею!
А с текстом надо, конечно, поработать. Убрать нафиг все «записки охотника», которые там навставлял этот знаток женской натуры! Чтобы и духу его там не было…
Но ничего из того, что так бесило и раздражало, не нахожу. Нахожу совсем другое:
…Артур склонился перед девушкой на колени и обняв её ноги, уткнулся в подол,
— Прости меня, Марианна, я ошибся! Ты — это ты, и никто другой! Моя игра затянулась, но в итоге оказалась далеко не игрой! Я пошутил сам над собой! Не знаю, как исправить. Всё испортил… Снова всё испортил.
Но Марианна молчит, она отдалилась, холодна и не чувствует, как её молчание убивает, как горит его душа, словно уже в аду, а не здесь на земле в живом теле.