Снегурка в постель
Шрифт:
— Доказуху успеешь к этому времени?
— Да.
— Ты и в прошлый раз говорил!
— Так у меня и в прошлый раз все было! Просто сам знаешь, как у нас все… В этот раз — железно. Я нескольких потерпевших нашел, опросили их уже мои.
— Как нашел?
— Все тебе скажи…
— Ааа… Та бешеная сучка с заточкой? Обломал ее все же?
— Не собираюсь обсуждать.
— Зануда ты, Гор. Как из меня все выудить, так только вперед, а как самому, так хрен…
— Есть вещи, которые офицеры не обсуждают.
— Снегурку со мной только так обсуждал…
— Это ты говорил. А я слушал.
— Сучара хитрый.
— Меньше матерись. Тебе скоро не по статусу будет.
— Ага… С такими темпами, как бы не сняли звезду, а вы все заладили, когда третья, когда третья…
Я переминаюсь с ноги на ногу, прикидываю, заходить или нет. Потому что страшновато. Но в то же время, вроде, ничего такого они не говорят. Фамилию называли, так я ее первый раз слышу…
А подслушивать тоже не хорошо…
— Как отец? В себя пришел?
— Да он и не выходил…
— Козла когда заберешь?
— Уже. Мои сегодня перекинули.
— В пресс-хату?
— Не, зачем? К туберкулезникам. Пусть отдохнет. Потом разговаривать будем. А то он в отказ пошел, Самойлова сдавать не хочет под протокол. Типа, сам все затеял, хотел получить компромат… Ну, как обычно. А мне его еще по парочке эпизодиков бы крутануть.
— Ну смотри. Помощь не нужна, как я понимаю?
— Нет.
— А с беляночкой твоей что?
— А что с ней?
— Ну…
— Гор… Есть вещи, которые офицеры не обсуждают.
— Скот.
— Не без этого. Учитель хороший.
— Ну ты же понимаешь, что, если с ней все серьезно будет, то с отцом окончательно разрыв?
— Понимаю. Плевать. Я на него никогда не оглядывался.
— Ну ладно. Все, я поехал.
Гор, судя по звукам, встает, идет к выходу. У двери прощается с Виком, что-то гудит наставительно, я не слышу.
Прячусь и думаю об услышанном.
Вик возвращается, садится опять в кресло. Слышу, как звенит горлышко бутылки о стакан.
Переминаюсь с ноги на ногу нерешительно.
— Снегурка, ну хватит там сопеть, иди ко мне.
Ой… Как неудобно получилось, блин…
Подскакиваю на месте, выдыхаю. И топаю к своему подполковнику.
Он сидит в кресле, одетый в домашние спортивки и футболку, волосы в беспорядке падают на лоб.
Мама моя… Какой красивый… У меня же просто коленки подгибаются. Нельзя мужчине быть таким красивым.
Нельзя так выглядеть!
Он рассматривает меня прищуренными глазами, оценивающе от пальцев ног, утопающих в пушистом ковре, рассыпавшихся в беспорядке волос, которые, наверняка, не выглядят и в половину так же круто, как у него. Я заснула с мокрой головой и даже боюсь представлять, что там сейчас за гнездо.
Становится не по себе. Стыдно и неловко.
Потому
И я рядом с ним просто дворняжка. Обычная, до ужаса обычная девчонка.
Что он во мне нашел такое?
Почему помогает? Почему подпустил близко?
А ведь подпустил… И сам осознает это. Перед отцом вступился за меня. Помогал. Любил…
Это так странно, осознавать, что настолько серьезный мужчина настолько серьезно в тебе заинтересован…
Странно, волнительно и немножко страшно…
Я, наверно, смотрю испуганным зайцем на него, или терпение — не самая главная черта характера подполковника, потому что ему надоедает наблюдать мое медленное подползание.
— Иди сюда.
Приказ звучит четко, хлестко. И я ловлю дежавю. В нашу первую встречу он меня так к себе подзывал.
Чтоб потом затрахать до полубессознательного состояния.
Меня словно в спину подталкивает, топаю быстрее. Подхожу, встаю прямо между расставленных ног.
Он убирает стакан на пол, тянется и неожиданно заваливает меня на себя!
Заставляет оседлать!
Я взвизгиваю от неожиданности, потом мощусь, усаживаясь поудобнее и замираю, ощущая, как от моих ерзаний становится твердым его член.
Краснею, прикусываю губу, чувствуя на себе внимательный взгляд Виктора. Отвожу глаза в сторону. И уже целенаправленно медленно двигаюсь по все больше твердеющей выпуклости под штанами.
Виктор запускает обе ладони под халат, сжимает сильно за задницу, резко дергая на себя, припечатывая.
Ох… Выгибаюсь в талии, смотрю на него.
— Много услышала, шпионка? — говорит он спокойным, нейтральным голосом, совершенно не совпадающим с тем, что вытворяют его руки. Его пальцы, наглые, беспардонные, скользят по моей промежности, отчего там все становится невероятно чувствительным. И воспринимается остро до боли. Сладкой. Очень сладкой боли.
— Нет… Я… Просто…
Как у него получается в такой ситуации складывать слова в предложения? Я вообще еле буквы вспоминаю!
— Подслушивать нехорошо… Надо наказывать, да?
Высвобождает руку только для того, чтоб резко дернуть на себя, получая доступ к груди в распахнувшемся халате. И это боооольноооо… Ай! До дрожи! До искр из глаз! До оргазма! Черт! Если он продолжит проделывать такое своими руками и губами, я точно кончу!
И члена не понадобится!
— Я… Пожалуйста… Я…
— Хочешь, чтоб наказал? М? — шепчет он сладко, продолжая терзать мою грудь, кусать соски, втягивая их в рот по очереди.
— Я… Хочууууу…
У меня выходит последнее слово с пристаныванием, потому что Виктор неожиданно проникает пальцами в меня, двигает ими… И звук получается невероятно непристойным! Грязным! Заводящим!