Снежная человека
Шрифт:
– Да не стучи ты, дурак! Говорю, заходи, открываю.
И открыл крышку гроба ногой, как дверь.
Он и сейчас жив. Живёт. А чё ему? Правда, вместо паспорта у него сейчас это – справка о смерти. Когда паспорта меняли, ему новую справку выдали. С фотографией. В гробу. Не прискребёшься. А удобный докУмент, ни тюрьмы, ни сумы, ни налогов.
Он уже с этой справкой жил, когда свою голову крокодилу-то в пасть всунул. Индеец какой-то привёз крокодильский цирк. И главное, сам индеец свою башку крокодилу в рот всунул всего на секунду. И тут же высунул.
Не рассчитывал он, что кто-то осмелится. А Никита взял да и выбежал. А чё ему? Справка-то уже есть. Ну, крокодилу пасть раздвинули домкратом, Никита голову туда всунул, домкрат убрали, а крокодил пасть свою ещё шире открыл. От удивления. Никита, видно, в пасть-то ему дыхнул. А такое не каждый выдержит. И Никиту сразу в цирк и взяли. Ездит где-то. Звезда мирового цирка! Укротитель крокодилов! А этот индеец-мексиканец у нас остался, живёт. Картошку садит. У него фамилия такая, исконно русская: Хулиус Маргулиус…
А я люблю сама с собой в русскую рулетку поиграться. Грибы-боровики поджарю, а с ними – штук пять-шесть самых свирепых поганок. Поем немного, жива осталась – значит опять судьбу победила. И вот этот Хулиус в разгар эксперимента припёрся. Ножовку просить. Стоит без уха (от крокодила), у него фуражка на ту сторону съезжает, опоры нет. И нюхает воздух.
Дай, говорит, закусить грибочками, так пахнет вкусно. И ложкой уже загрёб со сковородки. Стоит, ждёт.
– Ну, жри, может не отравишься!
– А выпить? Дай водочки.
– Я тебе дам водочки, но предупреждаю, она тоже, 50 на 50, из нашего сельмага «Русская рулетка». Палёнка может быть.
– Да ладно, где наша не пропадала?
Стакан принял, закусил. Причём, картошку отодвигает, налегает на грибы.
– А у нас в Мексике, – говорит, – вместо грибов – кактусы.
А у меня на подоконнике кактус. Я ему подаю и говорю, ну, на, пососи.
А он, мол, из его сока текилу делают. Я в стакан с водкой кактус этот выжала, говорю:
– Ну, на, пей нашу: текила с Нижнего Тагила.
Потом зашёл ветврач, Тигран Петросян, тоже за ножовкой. Ещё подтянулись гости. Тоже, за ножовками.
Совсем весело стало, когда Григорий пришёл с баяном. Вообще-то он лауреат какого-то конкурса. Он стакан водки с баяна берёт зубами и выпивает. Без ущерба для полонеза Огиньского. Бабы от музыки навзрыд, а Григорий заест грибочком и кричит:
– Помирать, так с музыкой!
В финале все станцевали под Хачатуряна «Танец с ножовками». Я сказала:
– Утром всех жду… кто сможет.
Ну, а на утро пришли… все!
Вот и пугай страну санкциями!
Вы видели когда-нибудь разъярённого ежа? Он от земли отскакивает, как баскетбольный мяч. Вот его и пугайте. Голой попой.
Нищая невеста
Я этих сериалов насмотрелся, понял, надо жениться на бедной. Не надо мне эти богатства, этих отравлений за наследство. Этих трупов и утопленников. Выбрал себе невесту – ну, беднее некуда. Домишко в глухой деревне, мама-папа пьяницы, справки об алкоголизме имеются. Ничего их жизни не угрожает. За наследство не убьют. Бабка рядом в хатке живёт, присматривает за ними. Мне хлопот меньше.
Сосватался, забрал невесту, везу в город на своей машине. Она всю дорогу с меня глаз не спускает. Смотрит на меня то ли с любовью, то ли с ужасом и говорит:
– Чё-то боюсь я тебя, Коля. Уж не из-за денег ли ты меня взял?
– У тебя что ли деньги есть, Зина?
– Денег нету. А домик-то дедушкин есть.
– Ну, давай будем считать, что из-за домика.
– А может, всё-таки, из-за красоты? – лукаво спросила она.
И тут придётся сказать правду. Всё в ней было среднее. И лицо, и фигура, и голос, и одежда, и рост, и возраст. Хорошо, хоть всё женское. Единственное достоинство – беднее некуда! Я её узнавать на улице только через пару недель начал. Всё не к тем подбегал. Её бы в разведку – никогда бы никто не опознал.
– Из-за красоты – это само-собой. Тут, что есть – того не отнимешь.
Ну, и начали жить. Квартирка у меня в городе есть, работа есть, её куда-то пристроил. Я даже влюбился в неё! Да и как не влюбишься? Никакой тяги к роскоши, хозяйство ведёт – пальчики оближешь. А про интим вообще молчу – тигрица!
Где-то через год приезжают её родители. Причём, как приезжают? Во-первых, всей семьёй (с бабкой). Во-вторых, на Мерседесе (на джипе). В-третьих, все одеты в брендовую одежду. Даже бабка пахнет духами «Нина Ричи», и в руках у неё сумочка от Луи Виттон. Ей-Богу, как на похороны собрались.
– А мы и приехали на похороны, – сказала бабка, – муж мой единственный помер, дедушка твоей Зинки, большим человеком был в Москве.
Выяснилось, что машину с личным шофёром он к бабке уже приписал фундаментально. А всё наследство поделил по схеме: бабке, дочке, внучке.
Я был в шоке! На глазах рушился мир нормального человека, т. е. меня. Столько сил отдать на построение здоровой ячейки общества: пылкая и взаимная любовь с супругой; полное взаимопонимание; Зина даже беременеть потихонечку начала за последнее время. И всё – коту под хвост!
Крах и страх усилились, когда стало известно, что именно разделил дедушка своим трём наследницам. 12 квартир в Москве! Это по 4 квартиры на рыло. И по миллиарду рублей на каждую – это прямо какая-то добрая московская традиция.
– За что! – кричал я на берегу речки после похорон дедушки. – За что ты меня наказал, о, Господи!?
Бабка оказалась Парасковьей Михайловной, тёща – Анной Павловной, а тесть – Игнатом Григорьевичем. А я оказался просто Колюньчиком.
И только Зиночка моя не стала Зинаидой Игнатьевной. Она всей прислуге сразу сказала: