Снежные пирамиды
Шрифт:
– А помните, как я в папиной тачке с разбегу в дерево! Хрясть! Машине – трындец! А я несколько часов с кроны не могла слезть. Боязнь высоты вдруг обрисовалась во мне.
Джонни и Майкл засмеялись.
– А помните, как я искала маньяка по объявлению, как я ходила по ночному городу, в чем мать родила?
– Конечно, – ответил Майкл, – как же не помнить, если я был единственным маньяком, клюнувшим на твою удочку. Но твоя суицидальность меня не вставила. А затем я долго лечился и излечился от желания убивать и делать людей несчастными. Хотя мы были бы отличной парой: суицидальная Сэлли
– «Суицидальная Сэлли и Джонни-Гитара» звучит круче, – прогремел Джонни.
– Ладно, ребята, – сказал Майкл и махнул рукой. – Тема такая: завтра будет митинг, будем прорываться к полицейскому участку. Как говорили бородатые бунтари прошлого: «от каждого по способностям». Учитывая твои способности и наклонности, Сэлли, ты будешь впереди толпы, вести ее в бой. Так что – если что, то погибнешь первой. Но мы тебя будем помнить. Мы в твою честь улицу назовем: улица суицидальной Сэлли. Веселое название! Может в твою честь мост назовут, с которого все самоубийцы будут прыгать.
– Не неси чушь, Майкл! – взвизгнула Сэлли. – Я знаю, чего ты добиваешься этой революцией: ты хочешь коммунизма, всеобщего счастья. О каких самоубийцах может идти речь в обществе всеобщего счастья?! Не будет самоубийц. И как это ты из маньяка превратился в такого добряка, который хочет всеобщего счастья?
– Да там меня какими-то таблетками передознули. Желтенькими такими, – спокойно ответил Майкл. – Короче, пустой треп. А если откажешься, то революции не будет ни фига. Как показали события в Тунисе, один бесстрашный самоубийца может вдохновить миллионы. А ты же у нас безбашенная, наша любимая мисс Суицид! Значит, завтра в десять штурмуем полицейский участок. Сэлли, оголишь перед штурмом свою грудь. Будешь как Свобода, ведущая народ. А ты, Джонни, возьмешь гитару и будешь играть для штурмующих.
– Что играть? – спросил Джонни.
– Ну, уж точно не классику. Играй по обстоятельствам. Когда будем гнать копов, сыграй «Let It Be».
Майкл поднялся со стула.
– Ладно, мне пора! – сказал он. – И вы не засиживайтесь. Завтра чтоб были как огурчики.
– Можно ли заниматься сексом в ночь перед Революцией? – спросила Сэлли у Майкла.
– Нельзя, – ответил Майкл. – Самый секс завтра будет! Peace&Vodka!
На следующий день, рано утром, Джонни вызвонил Майкла:
– Майк, Сэлли ночью того… передознулась. Нет больше нашей Сэлли. Видать, она хотела стать такой же доброй и жизнелюбивой, как и ты, наглоталась желтеньких таблетосов, но передознулась капитально. А может она просто, наконец, добилась своего.
– Ёпта, вот и накрылась революция медным тазом, – огорчился Майкл. – Теперь и мне в пору в петлю. Ах, Сэлли!
– Да-а, не получилось нашего совместного выступления. А как бы было красиво: «Suicide Sally&Johnny Guitar». Но может, теперь ты поведешь толпу? – спросил Джонни у Майкла.
– Нет, тут нужна голая баба. В наше время толпа только за голой бабой и пойдет. А если баба еще и экзальтированная, как наша Сэлли…
– Ладно, пока!
Джонни-Гитара повесил трубку.
«А ведь я, – подумал Майкл, – в долги влез с этой революцией. Проклятый капитализм! Придется фьючерсы на революцию задвигать».
Ruff In The Jungle Bizness
Синие волны омывали африканский берег. У устья Нигера было полным-полно джунглей, в которых жили веселые обезьяны. Мартышки, орангутанги, шимпанзе, макаки и бабуины. Весело и беззаботно они прыгали по деревьям. С дерева на дерево: прыг-скок!
Прыг-скок! Прыг-скок!.. Прыг-скок!
С пальм падали кокосы. Абориген Василий искал сокровища. Отец Пимен крестил аборигенов в водах Нигера. Зимой Нигер замерзал, и отец Пимен шел по льду на ярмарку.
Раф был вожаком стаи шимпанзе. Он кричал и лазал по деревьям. До определенного времени все фрукты, будь то манго, бананы или кокосы съедались на месте стаями обезьян. Но однажды вожак стаи шимпанзе Раф с высокого-превысокого дерева увидел ярмарку – увидел, как люди торгуют. И он повел свою стаю на ярмарку. Вся стая сошла с высоты деревьев. У каждого шимпанзе в руках было несколько фруктов, которые они несли на ярмарку.
На ярмарке Раф продал фрукты и нанял репетитора, чтобы тот научил его считать и торговаться. Так происходило много дней. Скоро в лесу стал ощущаться дефицит фруктов. Фрукты стали выдаваться по талонам, а сушеные манго – в конвертах. Тот, кто был приближенным Рафа, получал сушеные манго в конвертах и обилие фруктов по талонам. Остальные обезьяны рубились за талоны и ели листья. Срывать плод с дерева для пропитания стало нельзя. Каждое дерево охранялось специальным бабуином. Был издан специальный закон о трех полосках манго, по которому бабуины могли избить палками любого, кто покушался на сладкие плоды манго.
Раф стал меняться. Он научился считать, торговаться, разговаривать. Красножопые макаки танцевали для него, а агрессивные бабуины охраняли веселье. Раф стал расчесывать свою шерсть. Затем шерсть стала опадать. Раф стал выпрямляться и прямоходить. Затем он сходил к цирюльнику и стал уже более похож на человека, чем на шимпанзе. Отец Пимен крестил Рафа в водах Нигера. Вот так, благодаря своему бизнесу, Раф стал человеком, тогда как его подчиненные продолжали оставаться обезьянами.
Абориген Василий, не найдя сокровищ, арендовал лодку и поплыл по океану. Океан был синий-синий. Ветра почти не было. Вдруг возле лодки лопнул пузырь воздуха, поднявшийся из пучины океана. И послышалось: I’d like to be under the sea in an octopus’ garden.
«Это Волшебный Пузырь!» – тут же догадался Василий. Тот самый Волшебный Пузырь, о котором ходят легенды, что когда он лопается, то освобождается воздух, в котором находится чья-то песня.
Тут же лопнул еще один Волшебный Пузырь:
Oh what joy for every killed boy,Knowing they’re happy and they’re safe.We can be so happy you and me,No one there to tell us what to do.Оказывается, что здесь затонула английская подлодка во время то ли Первой, то ли Второй мировой войны. Хотя, говорят, что никаких двух мировых войн не было, а была одна война с перерывом. Из пузырьков доносилась волшебная песня погибшей затонувшей команды подлодки.