Снежный Цветок и заветный веер
Шрифт:
Мама буквально подняла Мадам Гао со стула и потащила ее к лестнице. Как только они скрылись из виду, моя тетя налила чаю Мадам Ван, которая сидела неподвижно, с отсутствующим взглядом, в глубоких раздумьях. Потом она моргнула несколько раз, оглядела комнату и подозвала меня к себе. Мне было тринадцать лет, и я все еще боялась ее. Я научилась называть ее в лицо Тетушкой, но в душе она оставалась для меня все той же грозной Мадам Ван. Когда я приблизилась к ней, она притянула меня к себе, зажала между колен и крепко ухватила за руки, как и при нашей первой встрече.
«Никогда, никогда не говори то, что ты здесь слышала, Снежному Цветку. Она
«Да, Тетушка!»
Она сильно встряхнула меня: «Никогда!»
«Я обещаю».
В то время я не поняла и половины того, что было сказано. Но даже если бы поняла, зачем повторять эти злые сплетни Снежному Цветку? Я любила ее. Я бы не оскорбила ее пересказом ядовитых замечаний Мадам Гао.
Я могу добавить только одно: должно быть, Мама что-то сказала Папе, потому что Мадам Гао больше не появлялась в нашем доме. Все дела решались с ней за порогом. Так Мама и Папа заботились о Снежном Цветке. Она была моей лаотун, и они любили ее, как любили меня.
Настал десятый месяц моего тринадцатилетия. За нашим зарешеченным окном белое от жары летнее небо приобрело глубокую голубизну осени. До свадьбы Старшей Сестры оставался один месяц. Семья жениха вручила нашей семье последние подарки. Названые сестры Старшей Сестры продали одну из своих двадцати пяти мер риса и купили подарки. Девушки приходили к нам для Сидения и Пения в Верхней Комнате. Женщины из нашей деревни заходили пообщаться, дать совет, выразить сочувствие. Двадцать восемь дней мы пели песни и рассказывали истории. Названые сестры помогли Старшей Сестре с ее последними одеялами и завернули туфли, которые она сделала для членов новой семьи. Мы все вместе работали над ее книгами третьего дня свадьбы, которые затем должны были вручить Старшей Сестре. Они представят ее женщинам в новой семье, и мы старались подобрать нужные слова, чтобы описать ее лучшие качества и черты характера.
За три дня до того, как Старшая Сестра ушла в свой новый дом, у нас был День Печали и Тревоги. Мама села на четвертую ступеньку лестницы, ведущей в верхнюю комнату, ноги поставила на третью и начала петь жалобную песню.
«Старшая Дочь, ты была жемчужиной в моей руке, — пела она. — Мои глаза переполнены слезами. Два ручья текут по моему лицу. Скоро твое место опустеет».
Старшая Сестра, ее названые сестры и деревенские женщины начали плакать, услышав печальную песню моей матери: «Ку, ку, ку».
Затем запела Тетя, она следовала ритму, заданному моей матерью. Как всегда, Тетя пыталась быть оптимисткой даже в печали. «Я некрасива и не так уж умна, но я всегда старалась быть доброй. Я любила своего мужа, и он любил меня. Мы с ним парочка некрасивых и не очень умных уточек-мандаринок. У нас было много радостей в постели. Я надеюсь, у тебя будет тоже».
Когда настала моя очередь, я спела высоким голосом: «Старшая Сестра, мое сердце плачет от разлуки с тобой. Если бы мы были сыновьями, нас бы не разлучили. Мы были бы всегда вместе, как Папа и Дядя, Старший Брат и Второй Брат. Наша семья в печали. Верхняя комната будет пуста без тебя».
Желая сделать ей самый лучший подарок, какой только могла, я спела наставление, которое услышала от Снежного Цветка.
«Всем нужна одежда — неважно, прохладно ли летом и тепло ли зимой. Поэтому шей одежду для других без просьб с их стороны. Даже если стол полон еды, позволь своим родственникам поесть первыми. Работай усердно и помни о трех вещах: будь доброй к своим новым родственникам и всегда оказывай им уважение, будь доброй
Вслед за мной начали петь названые сестры. Они любили свою названую сестру. Она была внимательной к другим людям, талантливой девушкой. Когда последняя из них выйдет замуж, союз названых сестер распадется. У них сохранятся лишь воспоминания о том, как они ткали и вышивали вместе. В утешение им останутся лишь слова в их книгах третьего дня свадьбы. Если одна из них умрет, они клянутся, что остальные сестры придут на ее похороны и сожгут записи, чтобы слова отправились в загробный мир вместе с ней. Да, все сестры испытывают боль от разлуки с ней, но надеются, что она будет счастлива.
После того, как спели песни и много слез было пролито, Снежный Цветок совершила свое особое подношение. «Я тебе ничего не буду петь, — сказала она, — вместо этого я покажу, как мы с твоей сестрой решили сохранить твой образ среди нас навеки». Она вынула из своего рукава наш веер, раскрыла его и прочитала простое двустишие, которое мы написали вместе с ней. «Старшая Сестра и хороший друг, спокойная и добрая. Ты — счастливое воспоминание». Затем Снежный Цветок указала на маленький розовый цветочек, который она нарисовала на гирлянде из листьев на верхнем крае веера, и который теперь всегда будет напоминать нам о Старшей Сестре.
На следующий день все собирали бамбуковые листья и наполняли ведра водой. Когда прибыли новые родственники Старшей Сестры, мы осыпали их этими листьями в знак того, что любовь новобрачных будет такой же вечной и свежей, как бамбук. Затем мы черпали пригоршнями воду и подбрасывали ее вверх, чтобы показать родственникам жениха, что невеста так же чиста, как эта чистая и животворная вода. Все эти действия сопровождались смехом и множеством добрых пожеланий.
В жалобных песнях и за трапезой прошло еще несколько часов. Приданое разложили перед гостями, и все могли оценить качество рукоделия Старшей Сестры. Она выглядела красивой, хотя ее глаза были заплаканы. Так прошел день, прошла ночь. Утром она села в паланкин, который должен был отвезти ее в новую семью. Все стали снова плескать водой и кричать: «Выдать замуж дочь — все равно, что вылить воду прочь!» Мы все проводили Старшую Сестру до околицы и смотрели, как процессия пересекла мост и покинула Пувэй. Через три дня в новую деревню Старшей Сестры отправили пирожки из клейкого риса, подарки и все наши книги третьего дня свадьбы, которые должны были быть прочитанными вслух в ее новой верхней комнате. Еще через день, как требовал обычай, Старший Брат взял нашу повозку, съездил за Старшей Сестрой и привез ее домой. За исключением супружеских визитов несколько раз в год, она оставалась жить с нами до конца своей первой беременности.
Из всех событий, связанных со свадьбой Старшей Сестры, я лучше всего помню ее возвращение после супружеского визита в дом мужа следующей весной. Обычно она была такая спокойная — сидела на табурете в уголке и тихо работала иглой, никогда не спорила, всегда была послушной, — но теперь она сидела на полу, уткнувшись лицом в мамины колени, плакала и горько жаловалась. Ее свекровь оказалась вздорной, всегда ныла и придиралась. Ее муж — невежествен и груб. Новые родственники хотят, чтобы она носила воду и обстирывала всех в доме. Видите, как разбухли суставы на ее руках после вчерашней работы? Они не хотят кормить ее и плохо отзываются о нашей семье, потому что мы не даем ей достаточно еды с собой.