Снежный киллер

Макеев Алексей Викторович

Впрочем, все эти рассуждения пока строятся на пустом месте. Что-то определенное можно будет сказать только тогда, когда будут известны результаты вскрытия. Видимо, их сообщат только завтра. Если у погибшего в крови что-то найдут… Да, тогда многое встанет на место. Тогда решающее значение будет иметь этот вчерашний полдник. Кофе варила Ксения… Хотя, насколько мне помнится, всякого рода яды и психотропные вещества в горячей воде разлагаются. Но не все. Некоторые яды никакого кипятка не боятся. Кроме того, встает вопрос: пил ли он что-то еще, кроме кофе? Пока ничего на это не указывает.

А

если он не был отравлен, тогда что? Толкать его с обрыва никто, по-видимому, не толкал. Может быть, как говорил Абуладзе, его кто-то позвал оттуда, от обрыва? Просил о помощи? Но даже если он услышал крик о помощи, почему он сделал то, что сделал: снял лыжи и потащил их за собой? Если бы он спешил на помощь, то просто поехал бы к обрыву. Опытный спортсмен не побоялся бы так поступить – он знал, что в любую секунду сможет затормозить. А если бы не рискнул ехать, то снял бы лыжи и оставил их там, на трассе, чтобы потом за ними вернуться. И если бы он решил покончить с собой, если это был суицид, то тоже лыжи не нужны, он тем более бы их бросил. Да, эти взятые с собой лыжи – решающий момент. Почему он потащил их с собой? Вывод напрашивается только один: он не собирался возвращаться на трассу. Он думал, что идет вниз, в поселок. А это означает, что его сознание было затуманено. Да, этот вывод можно сделать твердо и из него исходить.

Ладно, подождем результатов вскрытия. Тогда появится ясность и можно будет вести расследование дальше».

Придя к такому выводу, Гуров наконец заснул.

Разбудил его телефонный звонок. По выработанной за много лет привычке он всегда, перед тем как заснуть, клал телефон на одно и то же место, рядом с изголовьем. Если нужно было, ставил там стул, подвигал тумбочку – в общем, создавал условия, чтобы можно было сразу дотянуться до аппарата.

Вот и сейчас он, еще не открыв глаза, нашарил на столике телефон и поднес его к уху.

– Лев Иванович? – услышал он в трубке голос, который показался ему смутно знакомым. – Это Кузнецов говорит, врач из Тырныауза. Помните, мы вчера с вами виделись?

– Да, конечно, помню, – отвечал Гуров. – Вы можете сообщить результаты вскрытия?

– Да, могу. И тут есть кое-что необычное. Причина смерти, конечно, осталась та же, что я сразу сказал: травмы, полученные при падении с высоты. А вот анализ крови дал кое-какие результаты…

– Что именно?

– Я нашел следы одного вещества… Его применяют при очень сильной гипертонии, когда надо резко понизить артериальное давление. Трудно представить, чтобы человек с такой выраженной гипертонией пошел ночью кататься. И вообще чтобы он поехал в горы. Людям с такими болезнями горы противопоказаны! Они в них сразу начинают себя плохо чувствовать, даже встать не могут, не то чтобы спортом заниматься.

– Скажите, доктор, а если у человека давление в норме? – спросил Гуров.

– Да, и что? – не понял его доктор Кузнецов.

– Я хочу сказать: что будет, если такое лекарство выпьет человек с нормальным или даже с пониженным давлением?

– Если его примет гипотоник – ну, тот, у кого давление хронически понижено, – то результатом будет дальнейшее понижение давления, и как следствие – приступ головной боли, тошноты… обморок… Ну, а если примет человек с нормальным

давлением. То он испытает те же симптомы, но в ослабленном виде.

– Вы не можете сказать, много погибший принял этого лекарства?

– Да, судя по тому, сколько я его нашел у него в крови спустя сутки с лишним, – очень много.

– А с чем он его принимал, не можете установить?

– Нет, вот этого я вам не скажу, – с сожалением отвечал врач.

– Хорошо, большое спасибо, – сказал Гуров. – Вы и так мне очень помогли. Если вам не трудно, пришлите мне в гостиницу копию официального заключения.

– Нет, не трудно, – сказал доктор Кузнецов. – Сегодня к вам в поселок поедет почтальон, и я с ним передам пакет с заключением.

Телефон умолк. Гуров встал и направился в ванную. Умываясь, он повторял одну и ту же фразу: «Вот и ясность пришла, вот и ясность…»

Одевшись, он быстро позавтракал и вышел из отеля. Солнце уже встало, но еще не вышло из-за гор; их вершины полыхали всеми оттенками красного. Гуров быстрым шагом направился вверх, к пансионату, и спустя двадцать минут уже вошел в него. Здесь он не стал долго раздумывать, а сразу поднялся на второй этаж и постучался в комнату Ксении Семеновой.

Ему ответили не сразу. Потом сыщик услышал звук босых ног, шлепающих по полу, и заспанный голос девушки спросил:

– Кто это?

– Это я, Лев Гуров, – ответил сыщик. – Мне необходимо с вами поговорить. Поступила новая информация. Если вы только встали, я подожду.

За дверью ничего не отвечали. Потом сыщику послышались голоса – не один, а два голоса, причем один из них был явно мужской. Люди спорили. Гуров разобрал слова «неудобно… да брось ты, чего неудобного… новая информация… это, конечно, о папе… я должна знать…».

Наконец снова послышался звук босых ног, и Ксения сказала:

– Я действительно только встала. Но я быстро оденусь и спущусь. Подождите меня в холле, ладно?

– Хорошо, я подожду внизу, – согласился Гуров.

Он приготовился ждать не меньше получаса, но прошло чуть больше десяти минут, и Ксения, одетая в лыжный костюм и даже слегка подкрашенная, спустилась вниз и села рядом с сыщиком.

– Вам сказали что-то новое о папе? – спросила она без предисловий. – Что, уже есть результаты вскрытия?

– Да, результаты есть, – кивнул Гуров. – У него в крови найдено сильнодействующее вещество, которое понижает кровяное давление. Скажите, ваш отец принимал что-то подобное? Он страдал от повышенного давления?

– От повышенного? – удивленно произнесла девушка. – Нет, что вы, наоборот! Папа страдал от пониженного давления, поэтому пил много кофе, ел шоколад. И от коньяка не отказывался.

А из лекарств он принимал сердечные: престанс, розукард, еще несколько названий я не помню…

– Таким образом, мы возвращаемся к вопросу о том, что он пил накануне выхода на трассу, – сказал Гуров. – Вы говорили, что он пил кофе. И что его варили вы…

– Да, кофе варила я, – кивнула Ксения. – Значит, вы думаете, что в кофе что-то было подмешано… Ну, я не знаю, как мне вас убедить, что я этого не делала. Да, я могла подмешать, пока я была на кухне – это вот там, за лестницей, – меня никто не видел. Но я этого не делала, не делала!