Снежный киллер
Шрифт:
– Значит, там остались отпечатки? И по ним можно найти убийцу!
– Вряд ли, – Гуров с сомнением покачал головой. – Должен вас разочаровать: этот ваш предполагаемый убийца носил точно такие же горные ботинки, как и ваш друг Семенов. Следы очень похожие. Впрочем, тут многие ходят в подобной обуви. Но у меня возник другой вопрос. Вы уже второй раз говорите, что у Семенова здесь мог быть кто-то знакомый. Вы такого знакомого случайно не знаете? Может, в поселке отдыхает кто-то, кого он знал еще в Москве?
– Нет, я никаких общих знакомых не встречал, – покачал головой Абуладзе. –
– Как я вижу, вам теперь многое придется вспоминать, – заметил Гуров. – Ладно, здесь я тоже увидел все, что хотел. Теперь давайте вернемся в пансионат – мне надо познакомиться со всеми, кто там живет, поговорить с ними. А пока будем спускаться, я задам вам еще несколько вопросов.
Глава 5
Они вернулись к покинутой ими трассе и продолжили путь вниз. Мимо все так же проносились горнолыжники.
– Мы остановились на том, что у дочери Семенова были какие-то проблемы, – сказал Гуров. – Что за проблемы?
– Ну, понимаете… – ресторатор замялся. – В молодости каждый – ну, почти каждый – переживает какие-то увлечения, которых потом стыдится. Вот и у Ксении было что-то подобное.
– А что именно?
– Когда ей было пятнадцать, она часто впадала в депрессию, – начал рассказывать Абуладзе. – Устраивала отцу и матери скандалы. Заявила, что взрослые все врут, все скрывают. Что ведут скучную, тоскливую жизнь, только прикрывают ее красивыми словами. Думают только о деньгах, о богатстве… Ну, много чего говорила. А немного позже она заявила, что не хочет жить. Игорь и Лидия встревожились. Водили дочь к психологу, даже к психиатру… в церковь ходили… Ничего не помогало. Даже хуже стало. Она связалась с компанией очень странных молодых людей. Они называли себя готами.
– Вот как… – медленно произнес Гуров. – Кто такие готы, я знаю. Это и впрямь нехорошее знакомство.
– Да, так и есть. Она стала пропускать уроки в гимназии, иногда приходить после полуночи. А потом вообще не пришла ночевать. Родители обратились в полицию. Там выяснили, что Ксения участвовала в какой-то черной мессе. И что группа, с которой она связалась, практикует человеческие жертвоприношения. Игорь был просто в ужасе. Он решил спасти дочь любой ценой. Бросил все дела и занимался только ей.
– И какой же путь он выбрал, интересно? – спросил Гуров.
– Тот, который был ему ближе всего, – горные лыжи. Он запомнил, что им с Лидией говорила психолог – что у их дочери слишком сильный, неженский характер. Поэтому обычная жизнь со стандартным набором трудностей и удовольствий ей кажется пресной. А спуск, тем более с крутых, опасных трасс, – это достаточно сложное испытание. Адреналина тут хватает. И он решил попробовать. Увез дочь в Альпы, в Больцано, потом в Давос, и стал учить кататься. Как он мне рассказывал, получилось не сразу. Вначале Ксения не хотела. Потом желание появилось, но у нее не получалось, и она злилась.
– А что тут должно особенно получаться? – искренне удивился Гуров. – Я вот всего
– Так вы, наверно, по новичковой трассе спускались? – спросил Абуладзе.
– Ну да, а по какой еще?
– А Ксения захотела сразу ехать только по самой сложной. Уперлась, заявила отцу: или там же, где ты, или нигде. Пришлось ему уступить. Он мне говорил, что ужасно боялся сразу двух вещей: или что Ксения расшибется и все себе переломает, или что разочаруется, бросит все попытки и вернется к своим готам и их черным мессам.
– И что – не расшиблась? И не бросила?
– Представьте себе, нет. Все как-то обошлось. Ксения спустилась раз, другой… Увлеклась, старалась увеличить скорость. Начала интересоваться у отца, есть ли более сложные трассы, захотела поехать туда. Потом услышала про спуск со скал – ну, вы, наверно, видели эти кадры. Вот это чистый экстрим! Фактически люди прыгают на лыжах в пропасть. Ксения и этим позанималась. И в результате в течение года стала совсем другим человеком. Бросила своих готов, выбралась из депрессии, поступила в институт. Только не в юридический, куда ее хотела устроить мать, а совершенно неожиданно в историко-архивный, на отделение дизайна. Заявила родителям, что хочет стать дизайнером. Причем не обычным, который убранство квартир проектирует, а парковым. У нее появились новые друзья, подруги… В общем, как я уже говорил, она стала другим человеком. С сильным, самостоятельным характером.
– Как я понял из вашего рассказа, отец принял гораздо большее участие в судьбе Ксении, чем мать, – сказал Гуров. – Можно предположить, что и контакт у нее был прежде всего с отцом.
– Да, Игорь и Ксения хорошо понимали друг друга, – подтвердил ресторатор. – Понимали – и любили. Ксения очень тяжело переживает смерть отца. Ей очень плохо…
– А еще из нашей беседы с Лидией Евгеньевной в пансионате у меня сложилось впечатление, что она не слишком огорчена смертью мужа, – продолжал Гуров. – Или я ошибаюсь?
– Нет, не ошибаетесь, – отвечал Абуладзе. – Надо признаться: в последние годы отношения между Игорем и его женой были не слишком теплыми. Впрочем, я вам это уже говорил.
– Можно узнать, почему так случилось?
– Ну, опять же я об этом упоминал, – пожал плечами Абуладзе. – Во-первых, у Лидии возникли обычные женские проблемы, связанные с возрастом. Близости между ними уже быть не могло. А потом… наверное, они просто устали друг от друга.
Однако у Гурова сложилось четкое впечатление, что лучший друг погибшего бизнесмена в этом вопросе был не совсем откровенен.
За разговором они – уже пешком, а не на подъемнике – преодолели путь в обратном направлении и вновь оказались возле пансионата «Вершина».
– Значит, вы хотите побеседовать с родственниками и друзьями Игоря? – спросил ресторатор.
– Да, с каждым, – подтвердил Гуров.
– И с кого хотите начать?
– Пожалуй, с дочери. Если она может разговаривать.
– Да, Ксюша вполне может. Я ведь с ней тоже советовался, прежде чем пойти к вам. И она полностью одобрила эту идею… в отличие от Лидии.