Снежный мост

Мари Руткоски «Снежный мост»

Мальчик был болен.

Но не это так волновало его мать. Он часто болел, и она уже привыкла к тому, как его глаза затуманивались лихорадкой. Иногда, когда жар спадал и опасения были позади, она втайне радовалась его недомоганию. Она могла ни с кем его не делить. Его учителей отсылали. Его руки и ноги, отяжелевшие от сонливости, странным образом казались более здоровыми, чем обычно, – крепкими и уверенными. Он был хилым созданием. Высоким для своего возраста. Большие глаза. Костлявый. Она считала, что, повзрослев, он станет красивым.

Его отец не соглашался. Возражения звучали беспечно, почти с любовью: для отца это было поводом похвалить любовь сына к книгам.

– Не красивым, – говорил ее муж, когда они были одни в своей спальной комнате и огонь в очаге почти гаснул. – Мудрым.

– Он не может стать и тем, и другим?

– О боги, надеюсь, нет. Одного из этих качеств будет достаточно.

Она вздохнула, вспоминая этот разговор. Она сидела у постели сына, стараясь не помять платье. Когда она положила руку на его подушку, мальчик, переворачивая страницу, приник к ее ладони. Он не поднял глаз от своей книги. Его плечи и лицо были напряжены. То, что тлело внутри него, не было лихорадкой.

Она погладила его по темным волосам.

– Время подходит. Карета ждет.

– Еще немного.

Ее рука ныла от неудобного положения и веса мальчика. Она изменила позу.

– Не уходи, – попросил он.

– Арин. Я должна.

Он дернулся в сторону.

– Почему? Лишь потому, что этого хочет Анирэ? Все, чего она хочет, – это обглодать принца. Она – паучиха.

– Не думаю, что паучихи обгладывают.

Он резко захлопнул книгу.

– Тогда лисица. Злая, коварная лисица.

– Этот бал важен для твоей сестры. Мы с твоим отцом должны посетить его вместе с ней, а о тебе, пока нас не будет, позаботится нянечка. – И все же ей не хотелось оставлять Арина. Ее задерживал не его недуг, который уже почти отступил, а злость, сдерживаемая и дрожащая. – Что твоя сестра сделала?

Он перекатился и спрятал лицо в подушку.

– Ничего, – услышала она приглушенный ответ.

– Если ты скажешь мне, я тоже тебе кое-что расскажу.

Он повернулся так, что с белоснежных холмов подушки на нее уставился серый глаз.

– Кое-что?

– Секрет.

Теперь он смотрел на нее в оба глаза.

– Секрет... и сказку?

– Маленький хитрец. Ты хочешь, чтобы я увлеклась сказкой и забыла про бал. Что подумает королевская семья, если меня там не будет? Тебе не нужны сказки. У тебя есть книга. – Но тут она повнимательнее посмотрела на то, что он читал, и нахмурилась. – Говори, – сказала она более строго, чем намеревалась. – Что Анирэ сделала?

– Она сказала, что помнит, как я родился.

– Верно.

Ее дочь была на десять лет старше сына и сейчас уже превратилась в молодую женщину.

– Она сказала, – прошептал Арин, – что я родился в год смерти. Что, перед тем как дать мне имя, ты ждала несколько месяцев, чтобы мои именины выпали на год другого бога.

– Что ж. – Она повертела в пальцах свою серьгу с изумрудом. – Да. Все матери в тот год делали это. – Кроме, разве что, тех немногих, кто полагал, что, рожденные в год смерти, их дети однажды станут воинами. "Но кто, – содрогнувшись, подумала она, – захочет этого?" – Как глупо волноваться из-за этого, Арин. Важно имя, не рождение.

Однако целых две поры он оставался без имени. Он родился в расцвет знака смерти.

Она отвела взгляд от бледного лица мальчика.

– Анирэ сказала, что я родился скелетом.

Ее взгляд метнулся обратно к нему.

– Что?

– Она сказала, что я был одни кости. Суставы моих пальцев казались жемчужинами.

Теперь уже ей пришлось скрывать злость.

– Анирэ сказала, что ты молилась богам, чтобы они дали мне плоть, – продолжил он. – И они дали, но недостаточно. Поэтому я такой тощий.

– Милое дитя, это неправда.

– Я знаю, что это неправда! – Но серые глаза Арина блестели страхом, и что-то в нем уловило, что она заметила это. Затаившаяся до этого мгновения ярость прорвалась сквозь его ужас и освободилась. – Я ненавижу ее.

– Неправда.

– Правда, – сказал он. – Ненавижу!

– Шш. У тебя и так болит горло. Хочешь потерять голос?

Он глотнул воздуха и подавился им. По его щекам потекли слезы.

– Я ненавижу ее, – хрипло сказал он.

Она тоже сейчас испытывала к своей дочери не самые добрые чувства. Сказать ребенку такой ужасающий бред!

– Пусть карета подождет. Я расскажу тебе и сказку, и секрет.

От слез его ресницы слиплись, а лицо блестело.

– И то, и другое?

– Да, – заверила она его и взяла в руки книгу, которая лежала на постели. Заголовок был написан на другом языке – и это ей понравилось. – Я точно смогу предложить тебе что-нибудь получше этого.

Он уже прекратил плакать.

– Мне нравится эта книга.

– Как тебе может нравиться что-то, написанное валорианцами?

– Валорианцы интересные. Они другие.

– Да, другие.

Один лишь вид напечатанных на страницах слов чужого языка заставил ее ощутить страх. Она никогда не была в Валории, но все знали, каковы люди в этой стране: безбожные, жестокие. Кровожадные. Даже женщины там воевали. Она не могла этого представить. И ходили слухи...

Она отложила книгу.

– Итак, сказка.

Теперь Арин затих. Он благодарно прикоснулся к ее ладони и вложил свои пальцы в ее. Она насладилась этой небольшой долей тепла, которое укрылось в ее руке, подобно птичке.