Снисхождение
Шрифт:
– Полугодового – пробормотал сержант – Вроде о нем речь шла.
– Это – «Радеон» – одарила его улыбкой Вежлева – Полумеры здесь не приняты, знаете ли.
Молодой человек в дорогом пальто помог мне встать на ноги, я повернулся к полицейскому и подмигнул ему.
– Бывай, сержант Кирилюк из московской полиции – сказал я ему – Привет сестре. Пошли, Паша.
Я как-то совсем обмяк, как будто из меня вынули некий стержень, который не давал мне сломаться за последние часы – ноги были как ватные, да и в висках шумело так, будто я стакан водки маханул натощак.
Кстати –
– Баааа! – к гостевому дивану, на который Паша меня опустил, подошла, цокая длиннющими каблуками ярко-красных туфель еще одна моя старая знакомая. Вот ведь, как нужны были – поди, поищи. А теперь – вон их сколько. Хотя эта не то что мне помогла бы, наоборот – сделала бы все, чтобы максимально насвинячить – Кого я вижу. Ну что, теперь вы наконец показали нам свое истинное лицо. Хотя это…
– Не слишком подходящее слово – устало продолжил я ее фразу – Больше тут подходит слово «харя». Или «рожа»? Неоригинально и избито. Штамп, ясновельможная пани. И потом – да, я люблю национальную одежду, – а это именно она. У вас носят шелковые чулки и яркие ткани с бисером. У нас – ватник и кирзачи. Каждому свое.
– Это очень точно ты сказал! – Ядвига накрутила на палец локон волос – To jest bardzo prawdziwe.
– Пани, это вы меня обматерили или похвалили? – я, кряхтя, привстал и расстегнул ватник – Языкам не учен просто.
– Ядвига Владековна – к нам подошла Вежлева и кивком поприветствовала полячку – Доброе утро.
– Я заверила тебя, что все идет так, как должно – проигнорировала Марину Ядвига и, не прощаясь, удалилась.
– Вот же – Вежлева только усмехнулась, глядя ей вслед – Сколько лет ее знаю – совершенно не меняется. Как сучкой была, так ей и осталась.
– Согласен с тобой – я стянул ватник и охнул от боли.
– Слушай, а ты точно не бомжуешь? – Марина с недоумением смотрела на мой халат, который был под ним и на кепку, вывалившуюся из кармана – Сто одежек – и все без застежек. Ох ты – кровь что ли?
И верно – в месте, где была наложена повязка, появилось небольшое красное пятно.
– Да какой-то поганец меня ногой пнул – я со злобой глянул на охранника, который знай проверял входящих в здание – Надо будет узнать, кто точно и отомстить. Но вообще – охрана у нас та еще. Нет, чужих не пропустят, но и своим, если что, несладко приходится. А если кто-то из них журналиста отбуцкает? Ввек не отмоемся.
– Киф, это сомнительный трюк – Вежлева коснулась моего носа пальцем – Это банально. Если тебе надо его наказать – сделай это сам, хорошо? Нет, я его в труху одной рукой, это не проблема – но ты хоть комбинацию покрасивее разыграй, а то такую банальщину выдал. Это же штамп.
Вот так. Не суди – и не судим будешь.
– Согласен – признал я – Грязненько. Телефон дай, надо Азову позвонить.
– Опоздал – Вежлева кивнула в сторону охранников – Эти уже отзвонились, он едет. Представляешь, у них сегодня первая смена – и сразу так накосорезить! Правда их топить будешь?
– Посмотрим – в тепле меня размотало окончательно – Им бы сразу Плычу позвонить, а они – «его нет в
– О, а вот и медики – Марина помахала кому-то рукой – Все, расслабься, теперь ты в моих надежных руках.
– Всегда об этом мечтал – пробормотал я.
– Ты сейчас конкретно о моих руках или вообще о чем-то подобном? – уточнила Вежлева.
– А можно я тебе потом отвечу? – попросил я ее – У меня сейчас мыслей почти нет, я так вымотался.
Почти не врал – мысли путались, и были как мыши на чердаке – вроде бы они и есть, вон бегают, но фиг поймаешь. А это чего не то сболтнешь – и все, обратно это слово не вернется.
– Ладно – Марина достала телефон – Иди, лечись, а через недельку я жду тебя в гости. И это – без вариантов, ты мне за сегодняшнее должен.
– Какие «гости»? – не понял я, с симпатией глядя на двух женщин в белых халатах, подошедших к нам.
– Я живу на этаж выше тебя – показала Марина на лифт – Номер моей комнаты узнать невеликий труд. Так что – в следующую среду, часиков в восемь заходи на огонек. Надеюсь, ты на цепи у этой своей еще как песик не бегаешь, она тебя ко мне отпустит?
Ну, на этот раз ты банально меня провоцируешь. Или просто она все упрощает применительно к моему состоянию.
– Уууу – женщина-врач ловко заголила мое тело, глянула на повязку с красным пятном и сказала мне – Надо к нам подниматься. Носилки спустить, или…?
– Или – я оперся на подлокотник и встал на ноги.
– Орел – одобрила Вежлева – Смотри, не улети. Анжела, я позвоню через полчасика, спрошу, как чего.
– Хорошо – кивнула докторица и подперла меня плечом.
– Никифоров, я зайду к тебе – обнадежила и меня Вежлева, после чего крикнула девушкам на ресепшн – Ватник Харитона Юрьевича приберите, но не выкидывайте. Может, он ему дорог как память. И кепочку тоже. Когда придет эта…. Как ее… Ну, его спутница, ей отдайте, может ей стыдно станет. До чего довела мужика, в чем он ходит, стыдобища!
И, выдав эту тираду, она отправилась к лифтам.
– Спасибо, Марин – повернул я голову в ее сторону, повиснув на плечах докториц.
Она, не поворачиваясь, подняла правую руку и сделала ей некое движение, которое можно было истолковать как угодно – от «да пожалуйста» до «куда ты без меня».
– А теперь – пошли – сказал я девушкам и затопал по мрамору своими кирзачами.
Глава четвертая
из которой следует, что время от времени на свете творится леший знает что
За что я люблю докториц – так это за их накрахмаленные халатики, которые стимулируют полет мужской фантазии безмерно. Немецкая киноиндустрия приучила почти все российское мужское поголовье к мысли о том, что, если под этим халатом что и есть – так это только очень и очень красивое нижнее белье, причем и того там немного. В результате всякий раз каждый из нас, заприметив стройную фигурку в белом халате, сразу же дополняет в своей голове ее образ такими деталями, что узнай данный сотрудник медицинского учреждения об них, то одной клизмой дело бы не закончилось.