Сноггл

Был один из тех дней, которые поначалу, кажется, не обещают ничего интересного, но потом, когда уже ни на что и не надеешься, преподносят все что угодно. Август — самое время для таких особенных денечков, а этот день как раз и пришелся на середину августа.

Хуперы — Джеймс, шестнадцати лет, Пег, четырнадцати, и Робин, тринадцати, разумеется, были на каникулах, но из дома не уезжали. Путешествовать на машине по Франции и Италии отправились их родители. «Присматривать за детьми», как они выразились, остался дедушка, однако у Пег было ощущение, что это они с мальчиками, а вернее, она, Пег, «присматривает» за дедушкой, а не наоборот. Нет, она не имела ничего против, она любила своего деда, профессора на пенсии Ричарда Хупера. Раньше он преподавал историю, а теперь пишет книги. И сейчас он работает над очень длинной и скучной — про каких-то там Уильяма Питта и герцога Ньюкасла. Дедушка — очень пожилой, ему за семьдесят, у него прекрасные седые волосы и густые брови, но из-за того, что он все время курит, от него чересчур крепко пахнет табаком. Хотя дедушка и совсем старый, Пег чувствовала, что он куда ближе к ним, детям, чем папа. Во-первых, он никогда не был так занят и обременен заботами, как отец, во-вторых, никогда не говорил про деньги, и опять же, несмотря на то, что он писал свою книгу в комнате, прямо над детской, никогда не возмущался, если они шумели.

Их комната — довольно просторная и полностью отданная в их распоряжение — была на первом этаже, рядом с кухней, у черного хода. В ней стояла порядком обшарпанная, видавшая виды мебель, — и отлично, зато не приходилось беспокоиться о ней. Главным и самым необходимым был необъятных размеров шкаф, битком набитый всякой всячиной: старыми игрушками, книгами, которые они больше не читают, теннисными ракетками, наполовину без жил, и прочим хламом. А еще ценным было то, что если хочешь быстренько выскочить из дома, совсем не обязательно бежать к выходу, потому что одну из стен детской занимали огромные окна, распахивавшиеся, как двери, прямо на лужайку — замечательная планировка.

В тот самый день эти окна-двери были широко раскрыты, и они, все трое, только что подкрепившись холодным мясом, салатом и летним пудингом, сидели в комнате. Гроза, пройдя над домом, немного поутихла, — а совсем недавно был жуткий гром и без устали полыхали молнии, — однако в округе по-прежнему сверкало и громыхало, так что выходить на улицу не было смысла. Джеймс, заядлый теннисист, напустив на себя крайне серьезный и чинный вид, стоя у окна, размахивал ракеткой — отрабатывал подачу, правда, без мячей. Робин уютно, насколько это возможно, устроился на том, что некогда было диваном, и погрузился в книгу не то по астрономии, не то о космических полетах, словом, о чем-то таком. Он был совершенно помешан на подобных вещах и спускался на землю разве что поесть. Сама Пег сидела за маленьким столиком, лицом к окну и сочиняла стихотворение. Она частенько коротала время так, когда нельзя было гулять. Не очень-то у нее получалось сегодня, да вот еще гром снова выдал такой неожиданный и мощный раскат, что она, подняв глаза, зло прикрикнула на него:

— Ой, да замолчи ты!

— Все и так молчат, — ответил Джеймс между подачами.

— Я — дурацкому грому. Мешает сосредоточиться!

Джеймс провел еще подачу.

— Опять стишки? — ехидно поинтересовался он.

А когда Пег промолчала, добавил:

— Снова о том, что мечтаешь стать деревом?

— А вот теперь ты замолчи, — бросила она ему, правда, не резко. Просто ей хотелось прекратить разговор. Ее стихотворение, действительно, было о дереве, хотя и не о том, что именно она хочет им стать. Собраться с мыслями не удавалось: гроза все еще не успокоилась, со всех сторон вспыхивали молнии, слышались раскаты и удары грома. А тут еще Робин помешал, что-то из прочитанного привело его в восторг.

— Представляете, если взять всего лишь крошку вещества Белого Карлика, окажется, что она весит сотни тонн.

Джеймс слушал вполуха, но счел нужным вставить свое слово:

— Каким образом крошка карлика может столько весить?

— Не валяй дурака! — возмутился Робин. — Я ничего подобного не говорил. Я сказал… Ты же не слушаешь.

— Не-а.

— И я — нет, — добавила Пег, хотя и покривила душой. Ей просто хотелось, чтобы они замолчали.

Но коли Робин завел речь о своих звездах, угомонить его было невозможно.

— Белый Карлик, — с нажимом начал он, — это маленькая и очень-очень тяжелая звезда. Ничтожная ее толика, которая поместилась бы, ну скажем, в чайную ложку, весит уйму тонн. — И он рассмеялся просто потому, что обожал все это. — Ты бы не удержал и кусочка с ноготь величиной, так как между атомами этой звезды нет свободного пространства, они плотно стиснуты. Здорово. А! — И он опять засмеялся.

Тут не выдержала Пег.

— Ну и что ты тут такого нашел?

— Как же, как же, вы только послушайте! — подхватил Джеймс прямо в ходе подачи.

Робин презрительно фыркнул.

— Отлично, отлично, вам не интересно, а мнеинтересно. — И опять уткнулся в книгу.

Но теперь, когда он смирился и затих, Джеймсу и Пег понадобилось непременно раздразнить его.

— Сотни миллионов звезд в галактике, — начал Джеймс нараспев.

Пег не удержалась и подстроилась в тон:

— И миллионы и миллионы галактик! — А потом с отвращением: — Тьфу!

И Робин был втянут в перепалку.

— Тьфуна тебя! Все это просто-напросто большая Вселенная.

— Слишком большая, — не унималась Пег, — кошмарная, страшная.

— Ты говоришь так, потому что перед Вселенной начинаешь чувствовать себя ничтожеством.

Пег не понравилось.

— А ты ее защищаешь только потому, что любишь астрономию и космос и все эти дела. И потом я вовсе не ничтожество. Я — Пег Хупер, Лолер Лодж, Мичлинг, Уилтшир, Англия, Земля.

— Погоди минуточку, Пег, — попросил Джеймс, — посмотрите-ка лучше на мою подачу. Итак, Хупер на подаче.Внимание! Там-там-бац!Еще одно очко! А? Как?

Робин внимательно проследил поверх книги и серьезно, без издевки, заметил:

— Нет, Джеймс, этак ты, извини меня, угодил бы прямо в сетку.

— Не думаю, а как по-твоему, Пег?

Пег покачала головой:

— Честно говоря, я не разбираюсь.

— А вот я разбираюсь, — сказал Робин, и, похоже, так оно и было. — Поэтому и говорю, что мячик через сетку не перелетел бы, ты недостаточно высоко берешь, Джеймс. И вообще, какой толк отрабатывать подачу без мяча и сетки?!