Снова до весны. Семь небес Ньёрра
Шрифт:
До магазина мне идти вообще ничего, пару проулков и сразу за углом нужная дверь. Время на самом деле не позднее, но особенности географического расположения накладывают отпечаток – темно, хоть глаз коли.
Узкий луч фонарика мотает из стороны в сторону в такт торопливым шагам. Снег искрится под его холодным светом. Я как обычно, пользуюсь возможностью побыть наедине с собой, растопыриваю пальчики свободной руки, вырисовываю ей в воздухе некие знаки, представляя себя ребенком зимы, танцующей с бесчисленными сестрами и братьями. Вот уже не чувствую земли под ногами, хоть тяжелые ботинки, купленные бабулей, ни за что не позволили бы мне взмыть вверх. Действительно, мое слишком крупное для первоклашки тело, вместе с сапогами на толстенной подошве и меховой дубленкой, шарфом какой-то странной расцветки, оно там, внизу, на автомате вышагивает в сторону цели. А я сама высоко над ним, разглядываю крошечное с этого ракурса, беспокойное пятнышко света, выхваченное
Я открываю глаза, солнце слепит их, и я вынужденно жмурюсь. Больше лежать в снегу нельзя, от переохлаждения меня не спасет никакая магия, даже существуй она в этом мире. Замерзшая и мокрая, я возвращаюсь в дом. Ничего не добившись.
Завтра будет еще день, а следом снова будни. Я успела поднадоесть своему единственному другу с этими ежедневными звонками, и понимаю, что скоро придется столкнуться с проблемой лицом к лицу и принять бой. Что бы ни было нужно стае, кто бы их ни послал, для меня ничем хорошим это не пахнет. Я надеялась, что лишившись сил тогда, два года назад, я получила билет в спокойную жизнь. Я потеряла большую часть своих воспоминаний, в рамках цены за наивность, но плату, похоже, увеличили.
С появлением стаи я начала вновь нервно разглядывать обстановку вокруг. Изменение мелочей, означало бы что я снова попала в водоворот. Когда это началось в первый раз, я находила это забавным. Я шла со школы и отмечала изменившиеся детали окружения. Береза, растущая ближе всех к школе, которую я видела буквально ежедневно, она не раз попадала на фото, да и в целом постоянно мозолила глаза, в один момент изменилась. Раньше она была как-то ровнее, такое чувство что за ночь у нее отросли с десяток новых раскидистых веток. В целом дорогу школа – бабушкин дом я успела изучить, так как раньше у меня было хобби разглядывать чужие дома и придумывать, какие люди там живут, сколько их, одинокая ли это бабулечка или огромная семья, где у всех по четверо детей. В силу возраста мне было не стыдно глазеть на чужие дома, сейчас же я просматривала их мельком, рассуждая в мыслях на разные, злободневные темы. Поэтому я заметила, что забор у дома на углу, третьего от школы перекрестка весь прошлый год был зеленым, а не синим. Причем он не выглядит свеже-покрашенным, масляная краска, предназначенная для уличных работ уже потрескалась и выцвела на фронтальной части деревяшек, обращенной к солнцу. Через три дома, на противоположной стороне дороги, на крыше небольшого пятистенника появился флюгер, да такой заметный, в форме петуха, я бы запомнила, будь он там раньше.
Эти мелочи я подмечала ежедневно, причем не только в обстановке, менялись также отношения с людьми. Учителя чаще стали звать меня чужими именами, особенно доканывала англичанка, упорно зовущая меня Настей. Как-то в разговоре разговоре мамой по телефону, я спросила, почему так, может она учила кого-то по имени Настя, на кого я похожа. Школа маленькая, англичанка учила еще моих маму и тетю, как и большинство местных преподавателей, поэтому я привыкла, что меня называли Наташей, путая с мамой, или Леной, как тетю. Но Настя? Это что-то новенькое. Мама не смогла припомнить никаких Насть, в честь которых меня могли по ошибке обзывать, зато рассказала историю, что изначально они с папой планировали этим именем назвать меня саму, но что-то слишком много кто так своих дочек поназывал и они передумали давать мне модное в тот год имя. И не пожалели, а то в нашем классе Настен и так было четыре штуки. Забавное совпадение, конечно.
Дома обстановка меня мягко говоря напрягала, часто стала происходить ситуация, когда ты доказываешь родственнику, что он что-то сделал, а они упираются до ссоры. И наоборот, обвиняют тебя в том, что тебе абсолютно не свойственно. Мне и без того было довольно непросто, ощущать себя брошенной собственной семьей, все эти бытовые неурядицы только подливают масла в огонь.
Конечно, сейчас, вспоминая те события, я уже знаю, почему я тогда попала в водоворот. Мне было 15 лет, родители внезапно для всех собрали вещи, младших детей, и уехали из родной нашей деревни на севере, посреди болот, в новую жизнь на Алтае. А меня оставили на попечение бабушки, с которой я мягко говоря не особо ладила и дедушки, на котором держался хрупкий мир в этом огромном семействе. Но самым сложным испытанием оказалась разлука с трехлетним братом, которого я, в силу юношеских гормональных изменений, любила как собственного ребенка и называла сыном.
В нашем мире нет сильнее якорей для душ, чем маленькие дети – Аимы, недавно пришедшие на землю. Их присутствие в семье дает защиту от некоторых неурядиц, вроде попадания в водоворот или встреч со скрисами. Я, возможно и раньше сошла бы с пути, если бы
К моменту, когда мне исполнилось 15, единственное, что держало меня в состоянии радости и в желании жить, был мой маленький брат, но случилось то, что случилось. Они уехали, я осталась. Первый год я привыкала к новой жизни, налаживала отношения с родственниками, с которым теперь живу, самоутверждалась за счет успеваемости в школе, читала кучу книг взахлеб и даже завела друга. Первого в жизни настоящего друга. Да, противоположного пола, но это было огромным плюсом по двум причинам, во- первых, я была уверенна, что женской дружбы не бывает, подружки сверстницы неизбежно предавали меня, убегая при первой же возможности тусить со старшеклассниками или с парнями. Сашка же изначально относился ко мне как к надоедливой прилипалле, но постепенно мы стали близки. Во-вторых, я была уверена, что романтических отношений между нами быть не может, из-за его неприязни к полноте, а значит дружба будет крепкой, без риска всеразрушающей влюбленности. Мы начали общаться на почве общих увлечений, потом я стала ходить на волейбол, он тоже там занимался и часть дороги домой нам было по пути. Мне раньше никогда не было с кем-то по пути, я считала это время чем-то глубоко личным и даже сакральным, а учитывая что с самого детства, по дороге куда-то или откуда-то я практиковала элементы того, чем с другими не полелишься, этот совместный путь сильно нас сблизил.
А еще Саня оказался практически таким же не-от-мира-сего, как и я. Встретились, в общем, два одиночества. Дружеские отношения только закрепились, когда однажды глубоким холодным вечером я, совершенно ни на что не надеясь, так как все подружки уже послали меня куда подальше, я написала ему с предложением погулять пару часов. Да, на морозе минус тридцать. Да, ночью. Мне было некуда идти. Бабушка думала, что я у тети, тетя попросила так ей сказать, а потом попросила погулять немного, часиков до двух-трех ночи хотя-бы, пока она налаживает личную жизнь и спасается от депрессии в приятной компании.
На удивление Саня не стал задавать лишних вопросов, предложил посидеть на стадионе, где мы общались по душам пока оба не замерзли до такого состояния, что уже язык не слушался. Мне тот вечер врезался в память на всю жизнь, хоть я и не помню, о чем именно мы говорили. Помню только, что с того дня мы часто созванивались в выходные, говорили часами, в школе практически не расходились, помогали друг другу с учебой или просто обсуждали рисунки и прочитанные книги, просмотренные сериалы. Мне казалось, что калейдоскоп изменений в мире даже прекратился… Пока в апреле не посыпались одна за другой всякие проблемы.
Глава 2. Весна.
Весна для меня всегда была временем непростым. Проблемы, на которые я закрывала глаза весь прошлый год, которые отодвигала на попозже, наваливались все разом, просто сводя с ума. Отношения с родными испортились после обвинения в воровстве у тети, ложного обвинения, нужно сказать. Мой отец очень редко заезжал в гости сюда, так как работал по вахтам недалеко от этой деревушки, откуда они уехали, оставив старшую дочь. В один из таких его приездов, бабуля решила устроить мне с ним очную ставку, на которой, сделав самое скорбное из своих лиц, заявила: "Твоя дочь – воровка". Несколько часов дальше она рассказывала о том, какая я ужасная девушка, как у тети постоянно пропадают деньги, а я тем временем покупаю сладости тоннами, что я ничего совершенно не делаю по дому, никого не уважаю, постоянно втихаря пью с подружками и всякое прочее. Ничего из того, что она наговорила, не было правдой и отец об этом знал. Он пришел в бешенство и был готов забрать меня к семье на Алтай в тот же день, но его переубедили. Осталось всего несколько месяцев учебы, не нужно ребенку портить жизнь, как она экзамены сдаст. В тот день что-то во мне сломалось. Я вынужденно жила под одной крышей с людьми, которые, как выяснилось, меня презирают. Я впала в подавленное состояние и перестала заниматься спортом. Не было желания готовиться к экзаменам больше, я не знала, куда хочу поступать. Звонки домой, маме, тоже стали редкими.