Снова майор Виноградов
Шрифт:
— Раскрутили дело?
— А кому надо? Мужик — бомжина, заявы на розыск не поступало, родственников нет… Пацанье по-быстрому в армию отправили, от греха подальше. — Филимонов вдруг весело, как случайно возникшему в памяти анекдоту, улыбнулся: — Между прочим, один из тех говнюков, папаша у него механизатор был, Герой Соцтруда, сейчас в органах. Школу милиции заканчивает! Просился сюда, в уголовку…
— Возьмете?
— Не-а! — Филимонов встал, направился к выходу. — Обедать пойдешь?
— Вряд
— Тоже верно. — Все равно идти допрашивать бармена придется, так уж лучше сочетать приятное с полезным. — Может, и мне с тобой? Ладно, шучу.
— Всего доброго! До вечера тогда.
В принципе, Виноградов давно уже научился раскраивать свое служебное время, так что сегодня он мог, ни на что не отвлекаясь, выполнить максимум формальностей по отдельному поручению вислоносого следователя. В доблестных органах внутренних дел, казалось, никто не работал на конечный результат — в сущности, на романтические устремления просто не оставалось ни минуты, важен был сам процесс и далекие от него цифры статистики.
Адвокаты трудятся за деньги. За хорошие деньги! Сам преступник прекрасно знает, во имя чего рискует свободой и даже жизнью… Сотрудникам милиции приходится довольствоваться зарплатой, ожиданием льготной пенсии и концертом мастеров эстрады к десятому ноября.
Во дворе, перед самым крыльцом, сменившийся с суток взводный насиловал стартер своего «жигуленка».
— Помоги, Саныч!
— Толкнуть?
— Ага! А то моих никого нет, а эти жлобы из дежурки даже задницы оторвать не желают…
— Завидуют твоему, Вань, богатству!
— Чего? — Но машина уже завелась и ответа он не расслышал.
— До «Мутона» подбросишь?
— Элементарно! — Взводный дождался, пока Виноградов займет свое место, «воткнул» вторую передачу и спросил: — Говорят, переводишься? На повышение?
— Да вы чего все, сговорились? Откуда?
— Ладно, брось… Мне-то что? Хотя, если по-честному… Я бы отсюда тоже рванул куда подальше. Надоело!
Больше к этой теме не возвращались и всю дорогу до кафе проболтали о пустяках.
— Спасибо!
— Спасибо — много, а десять баксов — в самый раз! — отшутился взводный. — Будь здоров. Мало ли, если вдруг…
— Счастливо. Я буду иметь в виду.
На входе стоял другой швейцар, не вчерашний. С мордой отъявленного бульдога и планками многочисленных юбилейных медалей на пиджаке.
— Здравствуйте.
— Ну?
— Я из милиции. По поводу…
— Да, прошу! — Лучше бы уж он не улыбался. — Прошу…
— Саша здесь?
— Конечно!
Этого следовало ожидать, но вот что удивило Виноградова, так это охранник на привычном месте.
— Ты чего? Из ментовки — прямо сюда?
— Ага… Подмену не нашли, поэтому
— Ну вы, братцы, даете! — Владимир Александрович вспомнил сразу несколько поговорок из серии «дураков работа любит» и «кто везет — того и грузят», но озвучивать их не стал. — Где хозяин?
— Секундочку!
— Здравствуйте, вы ко мне? — С барменом и одновременно формальным хозяином заведения Виноградов вчера почти не общался, но друг друга они узнали. — Присаживайтесь. Пообедаете?
— Непременно!
— Я распоряжусь. Сюда, пожалуйста!
Оставив Владимира Александровича в одиночестве разглядывать силуэты на плохо застиранной скатерти, бармен скрылся на кухне. Затем вернулся, присел напротив:
— К вашим услугам.
— Я решил не отрывать вас от работы, не дергать к нам…
— Спасибо, это очень любезно! — Хозяйская физиономия сочилась профессиональным дружелюбием.
— Необходимо составить протокол допроса, в качестве свидетеля… Формальность, конечно, но…
— Я же уже все вчера рассказал?
— Да, конечно! Но я уже объяснял вашему охраннику, что…
— Нет, если надо — всегда пожалуйста. Тем более такое дело. — Он без особого энтузиазма посмотрел на разложенные на столике орудия виноградовского труда: папку, бланк, авторучку. — Но, может, сначала закусите? Уже несут.
— Ну что же… — Действительно, откуда-то из недр появилась женщина с подносом. Вид у нее был совсем не развратный, выглядела труженица кухни вполне безобидно и чистоплотно. — Заодно и побеседуем, чтоб пока время сэкономить. Хорошо?
— Пожалуйста!
— Господи, какая прелесть…
Владимир Александрович переложил свое служебное имущество на пустующий стул и принюхался: глиняный горшочек, доверху наполненный наваристой лапшой с потрошками, источал ароматы, лишавшие всяких трудовых устремлений. И остальное было под стать: хлеб, нарезанный крупно, по-деревенски, пряности, свежая, осыпанная росой зелень…
— А вы? — Очень хотелось сразу же взяться за ложку, но Виноградов выдерживал приличествующую случаю паузу.
— Нет, спасибо. Кушайте! Может быть, насчет?..
— А вы? — повторил вопрос уже безотносительно к закуске Владимир Александрович.
— За компанию, пожалуй…
— Тогда и я! — Он очень легко уговорил себя, заглушив рабские возражения дисциплинированной совести необходимостью установления психологического контакта со свидетелем. — Водочки, граммов пятьдесят.
— Дина, пожалуйста — сто граммчиков «Кремлевской» и мне коньячку! Попозже — кофейку. — Дождавшись, когда женщина отойдет за стойку, бармен пояснил: — Моя жена. Только днем здесь! Сами понимаете — лишние заморочки… Вообще-то мы первые блюда не подаем, но для своих, в обед — как же иначе?