Снова в дураках

Джеймс Элоиза

Глава 8

Женевьева не плакала. Она сидела на том самом месте, которое только что оставил Фелтон, крутя в своих пальцах золотистый локон. Она посмотрела на Тобиаса, когда он вошел. К его чрезвычайному облегчению Женевьева не выглядела впавшей с истерику или убитой горем.

– Как ты?
– спросил он.

– Всю мою жизнь мужчины перебрасываются мной как восхитительным лакомством. Чем сегодняшняя ситуация

отличается от всех предыдущих? Я всего лишь обнаружила, сколько стоит это лакомство в лошадях.

Сердце Тобиаса упало. Он сел напротив нее.

– Я хотела бы пойти домой, - равнодушным голосом тихо произнесла Женевьева.
– Если, конечно, ты не хочешь воспользоваться своими брачными правами, или же я должна назвать их добрачными правами?
– Она махнула рукой в сторону закрытой двери, ведущей в спальню Тобиаса.

– Я - настолько плохой обмен?
– спросил он.
– Я же говорил, что Фелтон не испытывает к тебе истинного чувства. Но я-то его испытываю, Женевьева. И ты тоже самое чувствуешь ко мне, хочешь ты это признать или нет.

Она сидела и смотрела на него, а он не мог понять, что означает это выражение ее лица.

– Я просто поражена своим дурным вкусом, - произнесла Женевьева каким-то будничным тоном.
– Сначала ты, затем Фелтон. Вы оба вели себя, как мерзкие навозные жуки. Ну почему мне так не везет?

– Навозный жук - это довольно грубо, - отозвался Тобиас, едва сдерживая себя.
– Прости, если ты не поняла, почему я предложил Фелтону лошадей. Я хотел показать тебе, что он за человек.

– О, об этом я не говорю, - усмехнулась она.
– Полагаю, твоя истинная сущность проявилась на утро после нашего тайного побега, когда ты не появился, чтобы просить моей руки.

– Но ты же вышла замуж за другого.

– Я к этому отношения не имела, - с горечью заметила Женевьева.
– Ты взял меня в карете на пути в Гретна-Грин, не предусмотрев, как избежать встречи с моим отцом, лишил меня девственности, а затем оказался не в состоянии предотвратить мой брак с лордом Малкастером.

– Прошу прощения, что не смог укрыться от твоего отца, - произнес Тобиас, тщательно контролируя свой голос.
– Это был первый побег, который я устроил, и мне не были известны подробности маршрута.

– Ты должен был кого-то расспросить!

– Полагаю, мыслить здраво в то время я не мог.

– Ты пил!
– выкрикнула Женевьева. Он выглядел так невинно, а был худшим из возможных распутников.

– Весь вечер, - согласился он.
– Я был пьян в стельку.

Она почувствовала легкую дрожь.

– Ясно, в противном случае тебе и в голову не пришло бы сбежать со мной, - Женевьева пыталась выдержать вполне достойный тон.

– Вероятно нет, - согласился он, сложив руки на груди.

– Хорошо, объясни свою точку зрения, - резко предложила она.

– Ты ведь хотела сбежать со мной?
– спросил он.

– Да, это так, ты меня не заставлял!
– воскликнула Женевьева.

– Ты тоже была слегка навеселе, - напомнил он ей.
– Все дело в шампанском... сомневаюсь, что ты сбежала бы со мной, не выпей перед этим так много, Женевьева. Итак, мы оба были пьяны.

– Я не была пьяной. Мое легкомысленное поведение объясняется только молодостью и глупостью.

– Похоже, в своем воображении ты приукрасила действительность, но мне не трудно напомнить, что я едва знал тебя со слов Адама, а уже через несколько часов мы мчались по деревенским дорогам, планируя доехать до Гретна-Грин.

– Ты знал меня! Мы были знакомы друг с другом всю нашу жизнь.
– Каждый божий день она одевалась с особой тщательностью и проводила целые часы перед зеркалом, расчесывая волосы и мечтая о непредсказуемом красивом мальчишке-соседе. А теперь он говорит, что едва знал ее?
– Ты должно быть шутишь!
– Женевьева перешла на крик, такой ярости она еще никогда не испытывала.
– Мой отец был ближайшим соседом твоих родителей с тех пор, как тебе исполнилось восемь лет, и пока твой отец не потерял свой дом.

Он пожал плечами.

– Конечно, этот факт мне известен. Изредка я тебя видел. Но я не знал тебя, Женевьева. Все изменилось, когда мы встретились на музыкальном вечере.

Женевьева же помнила даже день, когда увидела его впервые. Во время ярмарки на Троицу, Тобиасу было двенадцать лет. Прямо в середине игры, устроенной деревенскими ребятишками, миссис Брайглет вскочила со стула с пронзительным воплем - это Тобиас подложил ей в ридикюль живого ежа.

– Дьявольское отродье!
– взревел его отец.

И с того самого момента, когда она увидела Тобиаса, со всех ног удирающего через площадь, безумно смеющегося в ответ на рев отца, Женевьева начала ему поклоняться.

Тобиас Дерби был полной противоположностью всему, что знала Женевьева, выросшая в спокойной, невозмутимой обстановке своего дома, воспитанная пожилым отцом, который хотя и любил ее, но легко уставал от ее сверхнеистовой природы, как он это называл.

Ее гнев продолжал расти.

– Какая милая картина, - язвительно заявила она.
– На музыкальном вечере ты встречаешь молодую леди, которую, как утверждаешь, практически не знаешь. Ты пьян, она тоже. Ты бросаешься в ночь, нанимаешь карету и мчишься в Гретна-Грин. И тебе дважды удается лишить ее девственности...

– Никого невозможно лишить девственности дважды, - заметил он. Но в его голосе не чувствовалось сарказма.

– Ты... ты хватаешь помешавшуюся девчонку и дважды используешь ее себе в удовольствие прямо в движущемся экипаже, затем, как только появляется ее отец, ты решаешь сбежать в Индию, даже не потрудившись сделать ей формальное предложение своей руки. Вы, сэр, подлец! Фактически, ты еще хуже, чем твой папаша!

Внезапно он сильно побледнел.

– Как я мог просить твоей руки? Ты же вышла замуж за Малкастера.