Сновидец
Шрифт:
– Ну, – сказал он, когда в последний раз увидел их. – Они сказали, что очень веселились, но не сделали и половины того, что собирались сделать.
– Я знаю, что они веселились страшно, – сказала мать. – Ты – душа общества, милый.
– Теперь мы можем зажить спокойно, не правда ли?
– О, да, совершенно спокойно. У меня есть большой друг, с которым я хочу познакомить тебя. Она не могла приехать, когда у нас было так много народа, потому что она слаба здоровьем и её не было здесь, когда ты только что приехал. Это – миссис Ласи.
– Ласи! Я не помню этой фамилии.
– Они приехали после твоего отъезда в Индию из Оксфорда. Её муж умер там, и она, кажется, лишилась состояния. Они купили «Сосны»
– Ведь она вдова, говорили вы?
– У неё есть дочь. Разве я не сказала, милый?
– Что же, и она падает в пруды с форелями, и хихикает, и «О, майор Коттар!» – и все тому подобное?
– Нет, право. Она очень спокойная молодая девушка и очень музыкальная. Она всегда приезжала сюда с нотами. Знаешь, она композиторша: и обыкновенно занимается целый день, так, что ты…
– Говорите о Мириам? – сказал, подходя, отец.
Мать подвинулась к нему настолько, что могла коснуться его локтем. В отце Джорджи не было хитрости.
– О, Мириам милая девушка. Играет прекрасно. Ездит верхом тоже прекрасно. Она общая любимица в доме. Называла меня…
Локоть попал куда следовало, и отец, ничего не понимавший, но всегда послушный, закрыл рот.
– Как она вас называла, сэр?
– Всякими ласковыми именами. Я очень люблю Мириам.
– Звучит по-еврейски – Мириам.
– Еврейка!.. Скоро ты себя самого станешь называть евреем. Она из херфордшайрских Ласи. Когда умрёт её тётка…
Снова локоть.
– О, ты совсем не будешь видеть её, Джорджи. Она целый день занимается музыкой, всегда бывает с матерью. Кроме того, ты ведь завтра едешь в город. Ведь ты говорил мне о каком-то митинге, не правда ли? – сказала мать.
– Ехать в город теперь? Что за чепуха!
Отца снова заставили умолкнуть.
– Я думал было, но не знаю наверное, – сказал сын.
Почему мать старается удалить его из дома, когда должна приехать музыкальная молодая девушка и её больная мать? Он не одобрял того, что какие-то неизвестные особы женского пола называют его отца ласковыми именами. Он хотел повидать этих дерзких особ, которые только семь лет тому назад поселились здесь.
Все это восхищённая мать прочла на его лице, продолжая сохранять вид милой незаинтересованности.
– Они приедут сегодня вечером, к обеду. Я посылаю за ними экипаж, и они останутся не более недели.
– Может быть, я и поеду в город. Я ещё не знаю. – Джорджи нерешительно отошёл в сторону. В военной академии была назначена лекция «О способе доставления амуниции на поле сражения», и читать должен был единственный человек, теории которого более всего раздражали майора Коттара. Должны были последовать горячие прения, и, может быть, ему пришлось бы говорить. После полудня он взял удочку и пошёл закинуть её в пруд с форелями.
– Успешной ловли! – сказала ему с террасы мать.
– Боюсь, что этого не будет, мамочка. Все эти горожане, в особенности барышни, напугали форелей так, что они на целые недели перестали есть. Никто из них не любит по-настоящему рыбной ловли. Представить себе только весь этот шум и крик на берегу; они рассказывают рыбам на полмили, что именно собираются делать, а потом бросают скверную приманку. Клянусь Юпитером, и я бы испугался, будь я форелью.
Но дело вышло не так плохо, как он ожидал. Над водой толклись чёрные мошки; поверхность воды была вполне спокойна. Форель в три четверти фунта, которую он поймал со второго раза, подзадорила его, и он принялся серьёзно за дело, прячась за камыши и кусты, пробираясь между изгородью из таволги полосой берега шириной в один фут, где он мог видеть форелей, а они не могли отличить его от общего фона; ложась на живот, чтобы забросить удочку в то место, где сверкали серо-голубоватые спинки рыб. Каждый дюйм водного пространства был известен ему с тех пор, как он был ростом в четыре фута. Старые и хитрые рыбы между затонувшими корнями, а также и большие, толстые, лежавшие в пенистой накипи сильного течения, в свою очередь, попадали в беду от руки, которая так искусно подражала дрожанию и ряби, производимой насекомыми, движущимися в воде. Вследствие всего этого Джорджи очутился в пяти милях от дома в то время, когда ему следовало бы одеваться к обеду. Экономка позаботилась, чтобы её мальчик не ушёл с пустым желудком, и, прежде чем превратиться в белую ночную бабочку, он сел за превосходный кларет с сандвичами с яйцами и разными вещами, которые приготовляют обожающие женщины и которых никогда не замечают мужчины. Он пошёл назад, спугнув кроликов на опушке букового леса, фуражировавших в клевере, и похожего на полисмена белого филина, снисходившего до маленьких полевых мышей. Наконец, месяц поднялся высоко, и он, взяв удочку, пробрался домой через хорошо памятные щели в изгородях. Он обошёл весь дом кругом, потому что хотя, может быть, он и нарушал каждый час все законы домашнего обихода, но один закон, царствовавший во время его юности, остался нерушимым: после рыбной ловли нужно было возвращаться домой через калитку в южной части сада, почиститься в комнатке около кухни и явиться перед старшими только после того, как вымоешься и переоденешься.
– Половина одиннадцатого, клянусь Юпитером! Ну, скажу, что увлёкся спортом. Во всяком случае, не пожелают же они непременно видеть меня в первый же вечер. Вероятно, ушли спать.
Он прошёл мимо открытых французских окон гостиной.
– Нет, не ушли. По-видимому, все устроились тут очень комфортабельно.
Он увидел своего отца сидящим в своём обычном кресле; мать также сидела на своём месте; у рояля, спиной к окну, сидела незнакомая ему молодая девушка. Сад при лунном свете имел почти божественный вид, и Джорджи повернулся и пошёл между розами, чтобы докурить трубку.
Окончилась прелюдия, и раздался голос, из тех, что в детстве он называл «сливочными» – настоящее, глубокое контральто, и вот что он услышал:
Там, за пурпуровым краем, внизу,Где светит огонь одинокий,Ты знаешь ли путь в ту странуЧрез Озеро Грёз, путь далёкий?В Стране Благодатной забудетСтраданья несчастный больной.Но мы, – горе нам! – нас разбудят,Мы край тот покинем родной:Полисмен наш День нас прогонитДалеко от Города Снов.Там, за пурпуровым краем, внизу,Когда ещё грёзы неясны,Взгляни, о взгляни в ту Страну,Не впустят туда нас, несчастный!Изгнанников, стража вернётНас в Явь из Страны Благодатной.О, горе нам, горе! ПридётЗа нами страж – День безотрадный,Прогонит из Города Снов.Когда эхо прозвучало в последний раз, он почувствовал, что во рту у него пересохло и что пульс его бьётся непривычно сильно. Экономка, вообразившая, что он упал в пруд и простудился, ожидала его на лестнице, и, так как он не видел её и ничего не ответил ей, она пустила в ход рассказ, который заставил его мать прийти и постучаться в дверь его комнаты.
– Что-нибудь случилось, милый? Гарпер сказала, что ей показалось, будто ты не…
– Нет, ничего. Я совсем здоров, мамочка. Пожалуйста, не приставайте.