Сновидения Ехо (сборник)
Шрифт:
Вот и сейчас я нашел в себе силы прикусить язык.
Джуффин, кстати, тоже помалкивал. И вид при этом имел вполне озадаченный. Ну или прикидывался таковым, кто его разберет.
– Однако придавать ему облик сэра Макса мне кажется совершенно нецелесообразным, – заявил Кофа. – Вы знаете, как высоко я ценю вашу изобретательность. И за годы совместной работы привык доверять вам настолько, что крайне редко выражаю вслух свое несогласие. Однако сейчас вы можете совершить роковую ошибку. Макс, хвала Магистрам, не покойник, а все равно его отсутствие – скверный повод для шуток. И этот мальчик, сам того не желая, окажется
С этими словами Кофа испытующе уставился на меня. Взгляд его постепенно становился все более благосклонным.
– А сама по себе работа очень неплохая, – наконец сказал он.
– О да, работа мастерская, – авторитетно подтвердил Джуффин. – С природой вообще мало кто может соперничать.
– С природой? – нахмурился Кофа. – Что вы хотите этим сказать?
– Ничего такого, чего не сможете сказать вы сами, если присмотритесь повнимательней. Как профессионал.
Кофа снова обернулся ко мне. Несколько секунд спустя, когда я почувствовал, что вот-вот начну дымиться от его пристального взгляда, он сказал:
– Дырку в небе над вами обоими. А я-то хорош! Нельзя даже посетовать, что вы меня провели. Сам справился.
– Вас можно понять, – заметил Джуффин. – Если бы я был знаком с собой так долго, как вы, я бы тоже вечно ждал подвоха.
– Вообще-то вы знакомы с собой еще дольше, – проворчал Кофа.
– Совершенно верно. Поэтому у меня для вас хорошие новости: еще лет пятьсот, и подвоха вы ждать перестанете. Я же перестал.
– Прости, сэр Макс, – сказал Кофа, заключая меня в объятия. – Надо было сразу тебе обрадоваться. Но меня, как видишь, сбили с толку. Сам представь: открываю дверь, Джуффин сидит с хитрющей рожей, и ты еще так подозрительно…
– Подозрительно похож сам на себя? – подсказал я.
– Подозрительно отворачиваешься от зеркала – руки на щеках, глаза мутные от переутомления, как у всякого новичка, только что закончившего работу над новым обликом, мне ли этого не знать. Только теперь сообразил, что это ты наоборот избавлялся от чужой рожи. Решил для начала прогуляться неузнанным? Очень хорошо тебя понимаю.
– Нет, просто он метит на ваше место, – ухмыльнулся Джуффин. – После того как я трое суток валялся у него в ногах, умоляя вернуться, сказал: «Ладно, но только Мастером Слышащим. Желаю жрать в трактирах за казенный счет, и точка».
Кофа и бровью не повел.
– Отличная новость. Еще один помощник мне не помешал бы. Кекки в последнее время внезапно увлеклась светской жизнью, и толку от нее стало несколько меньше, чем хотелось бы. Но по-своему девочка совершенно права: житейский опыт должен быть как можно более разнообразным, иначе в один прекрасный момент останешься наедине со своими домыслами и фантазиями, которые наивно полагаешь знанием жизни.
– Вообще-то это была чудовищная клевета, – сказал я. – На бедного беззащитного сироту в моем лице. Я потрясен таким вероломством.
– Что совершенно не отменяет того факта, что от лишнего помощника я действительно не откажусь, – пожал плечами Кофа. – Так что подумай. Ты не представляешь, как у нас теперь готовят – после
– Обойдетесь, – сурово сказал Джуффин. – Сэр Макс здесь не затем, чтобы жрать. А затем, чтобы спать. И видеть чужие сны.
– Тоже неплохо, – согласился Кофа. – Но знавал я великих людей, которым удавалось успешно совмещать эти непростые занятия.
Они бы, дай им волю, до ночи трепались. А я бы слушал и слушал. Ужасно соскучился, оказывается, по их пикировкам. А еще больше – по себе, слушающему Джуффина и Кофу с наслаждением, любопытством и тревогой: а ну как взаправду поругаются? Поди их разбери.
И вдруг оказалось, что старый добрый я – вот он, здесь, никуда не делся. Я бы обниматься с ним полез, но мое раздвоение личности, к сожалению, не зашло настолько далеко. Пока.
Что особенно прекрасно в старом добром мне – в отличие от нового, многоопытного и самодостаточного, он никогда не стеснялся обратиться за советом и помощью к старшим.
А в этом кабинете старших сейчас было целых две штуки, не считая задремавшего буривуха. Грех не воспользоваться.
– Слушайте, – сказал я. – Ради вас обоих я готов на все, в том числе жрать и спать, не покладая рук. Можно одновременно. Если это сделает вас счастливыми – не вопрос, договоримся, в лепешку разобьюсь. Но только давайте сперва вы придумаете, как мне появиться перед всеми остальными. С чего начать новую жизнь? Хочется, чтобы шума вокруг меня было поменьше – вернулся и вернулся, эка невидаль. Давно пора. И чтобы Меламори не откусила мне голову на радостях.
– А может? – изумился Кофа.
– Может. – Джуффин ответил вместо меня. – Во-первых, голова сэра Макса вкусна и полезна для здоровья, это знают все амбициозные юные ведьмы. А во-вторых, он столько раз убедительно излагал леди Меламори причины, по которым при всем желании не может вернуться в Ехо, что теперь его появление будет выглядеть, скажем так, несколько бестактно. Я, признаться, совершенно упустил это из виду. Вечно забываю, что в их возрасте люди способны сердиться и обижаться всерьез. С другой стороны, подумаешь – ну голова, ну откусит. Новая отрастет.
– Чужими головами разбрасываться дело нехитрое, – укоризненно заметил я. – Но на самом деле, я же не только Меламори говорил, что никогда не вернусь. Сэр Мелифаро, конечно, вряд ли станет покушаться на мою жизнь. Нумминорих – тем более. У него вообще легкий характер. А все равно им обоим будет обидно, потому что выйдет, как будто я зачем-то им врал. Как будто они не друзья, а чужие люди. Это только сэр Шурф у нас святой. Буркнул, что мое возвращение кажется ему чрезвычайно досадным событием, но он вполне готов это как-нибудь пережить. Вот уж кому можно говорить правду и только правду, с утра до вечера. И, слушайте, есть же еще другие люди. Все мои знакомые, начиная с Хейлах и Хелви и заканчивая Его Величеством. Я вообще не представляю, что в Ехо думают о моем долгом отсутствии. Что вы им говорили? И как мне следует теперь себя вести? Что рассказывать, чтобы не завраться до полного абсурда? Потому что говорить правду в моем случае было бы полным безумием. Да и не готов я продолжать быть человеком, с которым все это случилось. Пора бы мне от него отдохнуть.