Сновидения Ехо (сборник)
Шрифт:
– Надо же, угадал, – фыркнул Джуффин. – У тебя настоящий талант к сыскному делу. Всегда это подозревал. Большая удача заполучить такого ценного сотрудника!
– Ты вообще везучий, – вздохнул я.
– Ты тоже, – очень серьезно сказал он.
И был, разумеется, прав. Как всегда.
Оставшись в одиночестве, я поставил жирный крест на своей вольной жизни праздношатающегося бездельника. И горевал по ней очень долго, минуты полторы, а может быть даже две. Сложно следить за временем, когда целиком погружен в бесконечную скорбь. А устав страдать, я разогрел остатки принесенной Джуффином камры и выпил ее, чокнувшись с собственным отражением в зеркале. У этого мерзавца, надо сказать, была чрезвычайно довольная рожа. В отличие от меня он уже сообразил, что для нас начинаются интересные времена. При этом право не подскакивать на рассвете мы выторговали заранее – о чем еще и мечтать?
Он меня убедил.
Самое разумное, что можно было сделать в сложившейся ситуации – устроить вечеринку по случаю окончания каникул. Беда в том, что вечеринка у меня сегодня уже была, и гости благополучно разъехались незадолго до появления Джуффина. Вряд ли идея собраться снова показалась бы им удачной. А Меламори, которая обычно готова ко всему хоть сколько-нибудь отличному от ровного течения жизни, нынче осталась ночевать в Мохнатом Доме только потому, что у нее не было сил добираться до собственной квартиры. Попросила запереть ее в самой дальней спальне, а ключ выбросить в Хурон. Ее можно понять, устать от меня довольно легко – как, впрочем, от всякого человека, который становится особенно весел, бодр и общителен ближе к полуночи.
Но совесть у меня все-таки есть. И инстинкт самосохранения тоже. Поэтому я не стал будить Меламори и провел остаток ночи в кабинете, заваленном подшивками старых газет, скопившихся за годы моего отсутствия, и книгами, которых в доме обнаружилось неожиданно много. Интересным мне в ту пору казалось вообще все, что попадалось на глаза, остановиться на чем-то одном было решительно невозможно. В итоге я читал все сразу, перебегая глазами от одной открытой книги к другой, от позапрошлогоднего «Королевского голоса» к «Суете Ехо» шестилетней давности, и в голове у меня закипала восхитительная каша из Королевских указов, криминальных происшествий, моряцких баек, философских рассуждений о методах познания, отчетов о городских праздниках, имен иностранных посланников, житейских премудростей хранителя Королевских гобеленов, сравнительных характеристик музыкальных инструментов разных континентов, сатирических заметок о современной моде и списков кораблей, прибывших в порт в восемнадцатый день давным-давно минувшего лета.
В общем, у меня была по-настоящему бурная ночь, как и положено накануне утраты свободы. И поутру я еле заставил себя подняться – всего за полчаса до полудня, но по ощущениям, в рань несусветную. Будь моя воля, спал бы еще и спал, до вечера, до конца года, всегда.
Поэтому в Дом у Моста я явился, во-первых, хмурым, во-вторых, изрядно помятым, в-третьих, небритым, в-четвертых, голодным, в-пятых, запыхавшимся от быстрой ходьбы, в-шестых, на четверть часа позже, чем обещал.
Сразу видно, что человек уже на службе, а не просто ради удовольствия к друзьям заглянул.
Но мне все равно обрадовались. Особенно Джуффин, по случаю моего долгожданного трудоустройства собравший в своем кабинете всех сотрудников, включая Луукфи Пэнца, который обычно сидит в Большом Архиве, кормит орехами буривухов и крайне редко вникает в наши дела. Он даже моему возвращению не особо удивлялся: «Сэр Макс, как же вы здорово загорели», – вот и все, что сказал. Я при этом был бледен, как простуженное привидение, сидящее на строгой диете, но, зная Луукфи, не удивился: он такой рассеянный, что вполне мог разговаривать с каким-нибудь будущим мной, который лет двадцать пять спустя вернется из отпуска в теплом Ташере – например.
Судя по тому, что в течение последних десяти минут шеф раз триста присылал мне зов, вежливо осведомляясь, не забыл ли я дорогу, он начал подозревать, что я обрел приют в трюме первого попавшегося корабля и в данный момент счастливо удаляюсь от улицы Медных Горшков со скоростью две дюжины узлов в час. Или три. На самом деле я понятия не имею, сколько этих самых узлов положено делать всякому уважающему себя судну, но когда это подобное невежество мешало качественно спрятаться в трюме?
В общем, ясно, почему Джуффин с таким энтузиазмом меня приветствовал. Я бы на его месте и сам ликовал.
– Моя жизнь закончилась, – мрачно объявил я с порога. Насладился немой сценой, рухнул в кресло, отхлебнул камры из чьей-то стоявшей поблизости кружки и объяснил: – Потому что началась работа. А вы что подумали?
– Что ты умер прошлой ночью, – невозмутимо ответила Меламори. – Но потом тебе стало скучно валяться мертвым, и ты пришел нам об этом сообщить. И проверить, достаточно ли горько мы будем рыдать. А что, имеешь полное право.
Ну кстати, да.
– Хочешь сказать, ты снова будешь дежурить по ночам? – восхищенно спросил Мелифаро. – Как ни в чем не бывало? В этой своей дурацкой Мантии Смерти до земли? И я смогу приводить сюда знакомых, желающих посмотреть на самого нелепо одетого человека в столице? И брать с них деньги за такое удовольствие? Вот здорово!
– Да, было бы неплохо, – согласился я. – Но нет. Никаких ночных дежурств. У меня другие планы.
– Ну и какой ты после этого Ночной Кошмар? – огорчился Мелифаро.
Мы с Джуффином переглянулись, пытаясь понять, кто рассмеется первым. Он победил. Ну или проиграл, это как посмотреть. Короче говоря, заржал. И я тоже – секунду спустя.
– Надо же, угадал!
– Угадал – что? – изумился Мелифаро.
– Именно этим я и собираюсь заняться, – объяснил я. – Стану самым настоящим ночным кошмаром. И мой зловещий хохот будет теперь каждую ночь раздаваться над городом.
– Вы учтите, я же все это запоминаю, – внезапно сказал Куруш, о котором мы забыли, поскольку до сих пор он мирно дремал на шкафу. – Причем сам догадываюсь, что не следовало бы. Но приходится.
– Ничего, – утешил его Джуффин. – Правильно делаешь, что запоминаешь. Все же исторический момент. Сэр Макс возвращается на службу в совершенно новом качестве. Ночного Кошмара, как уже было сказано. А что мы устроили по этому поводу балаган – ну, прости. Впрочем, мы его по любому поводу устраиваем, тебе не привыкать.
– Это правда, – согласилась мудрая птица. – Ладно, я запомню, что «ночной кошмар» – это больше не шутка.
– Это какой-то слишком сложный ребус, – сердито сказал Мелифаро. – Или просто настолько дурацкая глупость, что мой аналитический аппарат отключился, не желая принимать участия в ее обдумывании?
– Включи его обратно, – посоветовал я. – А потом просто сложи два и два. В крайнем случае, извлеки из их суммы квадратный корень. Или не квадратный. Какой хочешь, такой и извлекай, ни в чем себе не отказывай. У тебя достаточно данных, чтобы найти правильный ответ, вот что я хочу сказать.