Сны мертвой девушки из Версуа
Шрифт:
Я утвердительно кивнул. Комиссар вытянул ноги и полюбовался своими щегольскими, приятного бежевого цвета сандалиями из замши. Затем поднял голову и посмотрел на меня ясными голубыми глазами.
– Так кто же эта пропавшая русская девушка?
Вопрос прозвучал просто и невинно, а я не знал, что на него ответить. В тишайшем швейцарском городке бесследно исчезла моя соотечественница, прибывшая по приглашению лица, совершенно не желавшего ввязываться в неприятности. Моя подруга Соня также против того, чтобы вводить в курс дела местную полицию. Но ведь речь идет о жизни человека! Могу ли я, доморощенный сыщик, гарантировать благополучный
Меня спасла великолепная Лорен. Она вновь появилась, внезапно и бесшумно, представ перед нами с самым воинственным и решительным видом.
– Я сразу хотела пойти в полицию, – без предисловий заявила она. – Но племянница уговорила меня пока что ничего не предпринимать. Все из-за этого выскочки из Танси, будто бы у него будут неприятности. А какие такие неприятности? Он просто оформил приглашение. Такие люди сами, кому хочешь, организуют неприятности.
Она произнесла всю эту тираду без пауз, на одном дыхании, мгновенно раскрасневшись, словно после драки.
Танде первые несколько секунд смотрел на нее, едва не открыв рот от изумления, затем нахмурился и перевел взгляд на меня.
– Значит, действительно имело место исчезновение русской девушки? Я хочу знать все от начала до конца, в том числе кто такой «выскочка из Танси» и какова ваша роль в этом деле.
Я успел лишь откашляться, как слово вновь взяла Лорен.
– Выскочка из Танси – это Пьер Бенини, приятель моей племянницы, он оформил приглашение для Ольги, хотя и я могла бы это сделать ничуть не хуже, но Соня решила, что так будет проще. А этот молодой человек, – она кивнул на меня, как на провинившегося школьника, – друг Сони из Москвы, которого она вызвала для розыска Ольги и который вовсю строит из себя комиссара Мегрэ. Как будто в силах одного человека найти пропавшего! Быть может, Ольгу давно убили, как и мою дочь!
Ее голос сорвался на плач, она резко развернулась и убежала в дом.
Комиссар был ошарашен. Он смотрел на меня, я – на него. Боюсь, я тоже выглядел оглушенным.
Стоит ли говорить о том, что за всем этим последовало? Под предводительством Танде мы с Лорен посетили крошечный полицейский участок, расположенный в пяти минутах ходьбы, по соседству с магазином принадлежностей для новорожденных. Нас рассадили по кабинетам, где мы ответили на вопросы, и наши ответы были тщательно запротоколированы. После этого комиссар попросил меня обождать в коридоре, пока он еще раз переговорит с Лорен. К концу допроса появилась вся пылающая, похожая на фурию Соня, которую по возвращении с пленэра дома ожидала лаконичная записка тетки: «Мы даем показания в полиции. Ждем тебя».
Естественно, Соня немедленно набросилась на меня. Стоило невероятных усилий заставить ее услышать мой голос и осознать простой факт: я не вызывал полицию и никого не закладывал.
– Лорен подслушивала под дверью, – еле ворочая языком от усталости, объяснил я. – Не успел я и слова сказать, как она выскочила и все выложила, обозвав меня комиссаром Мегрэ. Но если честно, она абсолютно права. Об исчезновении человека нельзя молчать, ведь у полиции гораздо больше возможностей, чем у меня. Начнем с того, что они распространят ее снимки по всем кантонам.
В этот момент из кабинета комиссара Танде
– Лорен, – укоризненно начала было Соня, поднимаясь с кресла.
– Мадемуазель Дижон? – молниеносно среагировал комиссар, тут же приятно порозовев и делая пригласительный жест с легким полупоклоном. – Прошу вас, проходите. У меня к вам несколько вопросов.
Было похоже на то, что он влюбился в Соню с первого взгляда.
Игра в молчанку
Вечер тяжелого дня проходил в атмосфере холодной войны. Лорен ограничилась лишь несколькими фразами, безапелляционно приглашающими нас на ужин, на протяжении которого держалась воинственно и одновременно настороженно. У Сони все валилось из рук. После допроса у комиссара она не проронила ни слова, только хмурилась и слишком часто курила. Я ощущал себя нахлебником и предателем в одном лице, мечтая завтра же переселиться в гостиницу, чтобы выкинуть из головы историю пропавшей девочки Оли и просто загорать на пляже, посещать музеи, любоваться достопримечательностями, а вечером поглощать фондю в лучших женевских заведениях общепита.
Уже в девять вечера все мы разошлись по своим спальням, чтобы бодрствовать поодиночке. Почему вообще в подобных ситуациях люди предпочитают играть в молчанку? Обида затмевает целый свет, и кажется, все можно выразить одним отчаянным взглядом. К чему слова? Не сболтнуть бы того, о чем пожалеешь завтра! И вот мы поджимаем губы, кроим оскорбленные мины и молчим, забившись каждый в свою «нору». Пропади оно все пропадом!
Разумеется, мне совершенно не хотелось спать. Облокотившись о подоконник, я смотрел на улицу, где то проезжали по дороге целые банды подростков на скейтах, самокатах и велосипедах, то пролетали великолепные автомобили или неторопливо проходили по тротуару беззаботно воркующие друг с другом жители городка, знать не знающие ни о каких пропавших россиянках.
От грустных мыслей я впал в сентиментальность, и перед моим мысленным взором вновь побежали красочные кадры нашей с Соней love story. Я уже поведал вам историю знакомства.
Говоря о нашей любви, могу стократ повторить, что она была яркой, пламенной и для тогдашней девственницы Сони – первой. Да, именно я открыл для Сони мир плотской любви, в который она и кинулась, очертя голову, меняя поклонников каждый квартал. Разумеется, я первым подал негативный пример, однажды чудным романтическим вечером попытавшись объяснить подруге, что кроме нее есть и другие красавицы, а жизнь полна импровизаций. Для прощальной сцены я затащил ее в гигантскую ванну нашего дома с петушком на флюгере, поскольку мама с Ольгой отбыли на выходные в подмосковный пансионат.
И вот мы, с бокалами мартини в руках, нагие и прекрасные, как Адам и Ева, плескались вместе в ароматной воде, глядели друг на друга, и я излагал Соне свои соображения в пользу свободной любви. Это был мой звездный час!
Соня выслушала все мои тезисы, поплакала, допила мартини и, поставив бокал на столик, для начала попыталась утопить меня в пенной воде. После неудачи она спокойно вылезла из ванны, оделась, хладнокровно высушила волосы маминым феном и без единого слова прощанья уехала в свой шале на другом конце Москвы. Только через месяц после данного инцидента наши дружеские, периодически переходящие в страстные, отношения возобновились.