Сны роботов
Шрифт:
— А... а как с водой? Что-нибудь осталось?
Лонг, пытаясь придать голосу оттенок безразличия, ответил:
— Хватит.
— В таком случае возвращайтесь домой как можно скорее. Разумеется, без лишнего риска.
— Значит, дело плохо?
— Да так себе. Когда вы достигнете Марса?
— Через два дня. Столько вы продержитесь?
— Продержусь.
Сорок часов спустя Марс вырос в ярко-оранжевый шар, заполнивший все иллюминаторы, и ледяной корабль вышел на последнюю спираль перед посадкой. "Спокойно, -
Сначала под ними пронеслась одна белая полярная шапка, затем другая, поменьше, летнего полушария, снова большая, опять меньшая - промежутки все увеличивались.
Планета приближалась. Вскоре уже стали отчетливо видны отдельные черты ландшафта.
— Приготовиться к посадке!
– скомандовал Лонг.
Сэнков старался сохранить невозмутимый вид, что было нелегко: все-таки экспедиция едва не опоздала. Впрочем, теперь все устроилось наилучшим образом.
Всего несколько дней назад он не был даже уверен, что они живы. Казалось вероятным, даже почти неизбежным, что где-то в непроторенных пространствах между Марсом и Сатурном носятся их замерзшие трупы - новые небесные тела, которые когда-то были живыми существами.
Последние месяцы он всячески торговался с комиссией по мелочам. Им нужна была его подпись для соблюдения законности. Однако Сэнков понимал, что, откажи он им наотрез, и они будут действовать односторонне, махнув рукой на формальности. Победа Хильдера на выборах казалась несомненной, и его сторонники могли даже пойти на риск вызвать сочувствие к Марсу. Поэтому Сэнков всячески затягивал переговоры, давая комиссии основание полагать, что он вот-вот капитулирует.
Но после разговора с Лонгом Сэнков тут же согласился на все условия.
В тот же день, несколько часов спустя, перед ним уже лежали документы, и он, поглядывая на журналистов, обратился к комиссии с последним заявлением. Он говорил:
— Общий импорт воды с Земли составляет двадцать миллионов тонн в год. Он сокращается, по мере того как мы совершенствуем собственную водопроводную систему. Если я подпишу, дав тем самым согласие на эмбарго, наша промышленность будет парализована, исчезнет всякая возможность дальнейшего ее развития. Не может быть, чтобы это входило в намерения Земли. Не так ли?
Он посмотрел на членов комиссии, но их взгляд не смягчился. Дигби давно вывели из комиссии, а все остальные не симпатизировали Марсу.
Председатель комиссии раздраженно заметил:
— Вы все это уже говорили.
— Знаю, но раз я готов подписать, то хочу, чтобы все было ясно. Так, значит, Земля твердо решила покончить с нами?
— Конечно, нет. Земля заинтересована лишь в сохранении своих невозобновимых водных ресурсов, только и всего.
— На Земле полтора квинтильона тонн воды.
— Мы не можем поделиться своей водой, - отрезал председатель комиссии.
И Сэнков подписал.
Именно такие заключительные слова и были ему нужны. Земля имеет полтора квинтильона тонн воды и не может ею поделиться.
И вот сейчас, полтора года спустя, члены комиссии и журналисты ждали в куполе космопорта. За толстыми выгнутыми стенками виднелась голая, пустынная территория марсианского космодрома.
Председатель комиссии спросил с досадой:
— Долго ли еще ждать? И позвольте наконец узнать, чего мы ждем?
— Кое-кто из наших ребят побывал в космосе, - ответил Сэнков, - за астероидами.
Председатель комиссии снял очки и протер их белоснежным платком.
— И они возвращаются?
— Да.
Председатель пожал плечами и, повернувшись к репортерам, выразительно поднял брови.
У другого окна в соседнем помещении тесной кучкой стояли женщины и дети. Сэнков повернулся и взглянул на них. Он предпочел бы быть вместе с ними, разделять их волнение и ожидание. Как и они, он ждал больше года. Как и они, он снова и снова думал, что те, кого они ждали, погибли.
— Видите?
– сказал Сэнков, указывая в окно.
— Эге!
– воскликнул какой-то журналист.
– Да это корабль.
Из соседней комнаты донеслись возбужденные крики.
Это был еще не корабль, а яркая точка, светившаяся сквозь зыбкое белое облачко. Облачко росло. Оно простерлось по небу двойной полосой, нижние концы которой расходились в стороны и загибались вверх. Облачко приблизилось, и яркая точка на его верхнем конце превратилась в подобие цилиндра. Поверхность цилиндра была неровной и скалистой, а там, где на нее падал солнечный свет, она отбрасывала ослепительные блики.
Цилиндр снижался с тяжеловесной медлительностью космолета. Он повис на мгновение, покоясь на многотонной отдаче отбрасываемых струй пара, как усталый человек в кресле.
В куполе воцарилась тишина. Женщины и дети в одной комнате, члены комиссии и журналисты в другой, окаменев, не веря своим глазам, смотрели вверх. Посадочные ноги цилиндра под нижними соплами коснулись поверхности, погрузились в зыбучую гальку, и корабль застыл неподвижно. Рев двигателей смолк.
В куполе по-прежнему стояла тишина.
С огромного корабля спускались люди - им предстояло карабкаться вниз мили две в ботинках с шипами и с ледорубами в руках. На фоне слепящей поверхности они казались муравьями.
— Что это?
– сорвавшимся голосом спросил один из журналистов.
— Это, - спокойно ответил Сэнков, - глыба вещества, которая вращалась вокруг Сатурна в составе его колец. Наши ребята снабдили ее капсулой и двигателями и доставили на Марс. Видите ли, кольца Сатурна состоят из огромных глыб чистого льда.