Сны Симоны Машар
Шрифт:
Полковник. Ага. Раскрошился кусочек на рукаве. Значит, было похоже, что он носит ту же одежду и на работе? Она была порвана?
Симона. Нет, не порвана.
Капитан Фетен. Но все-таки раскрошился кусочек? И, может быть, рукав в этом месте был разорван на работе. Это, может быть, было незаметно, потому что в этом месте отвалилась краска. Но это же могло быть? А?
Симона молчит.
Полковник. Сказал ли ангел что-нибудь такое, что мог бы сказать человек из высшего сословия? Подумай как следует.
Симона. Он говорил обыкновенные
Мэр. Походил ли ангел на кого-нибудь из твоих знакомых?
Симона (тихо). На моего брата Андре.
Полковник. На рядового Андре Машара! Господа! Теперь все ясно. Должен признаться: очень интересный ангел!
Мадам Супо. Настоящий кабацкий ангел! Архангел Гавриил из сточной канавы! По крайней мере мы теперь знаем, что кроется за этими "голосами". Они идут из кабаков, из сточных канав.
Симона. Вы не должны бы ругать ангела, достопочтенные епископы и кардиналы.
Хозяин. На странице сто двадцать четвертой твоей книжки ты можешь прочесть, что мы, духовный суд, - высшая власть на земле.
Полковник. Разве ты не понимаешь, что мы, кардиналы Франции, лучше знаем, чего хочет бог, чем какой-нибудь приблудный ангел?
Капитан Фетен. Где бог, Жанна? Внизу или наверху? А откуда взялся твой так называемый ангел? Снизу. Значит, чей он посланник? Бога или, может быть, нечистого духа?
Мадам Супо. Дьявола! Жанна д'Арк, голоса которые ты слышала, исходили от дьявола!
Симона (громко). Нет-нет! Не от дьявола!
Капитан Фетен. Так позови его сюда, твоего ангела. Может быть, он защитит тебя, ты, великая Орлеанская дева! Судебный пристав, исполняй свои обязанности.
Дядюшка Густав (кричит). Высший духовный суд города Руана предлагает безыменному ангелу, который много раз по ночам являлся Орлеанской деве, явиться и дать свои показания.
Симона смотрит на крышу гаража. Крыша пуста. Дядюшка Густав повторяет свой призыв. Симона смотрит, потрясенная, на улыбающихся судей, затем садится на корточки и в смятении начинает бить по земле. Однако ничего не слышно, и
крыша гаража остается пустой.
Симона. Она здесь не звучит. Что случилось? Она не звучит! Французская земля больше не звучит! Она здесь не звучит.
Мадам Супо (подходя к ней). Знаешь ли ты вообще, кто олицетворяет Францию?
Б
Утро 22 июня. На воротах - полуспущенный французский флаг с траурной каймой. Жорж, Робер и дядюшка Густав слушают Мориса, который читает газету, тоже
обведенную траурной рамкой.
Морис. Маршал говорит, что условия перемирия не затрагивают чести Франции.
Дядюшка Густав. Это меня очень утешает.
Moрис. Конечно. Маршал говорит еще, что французский народ должен теперь сплотиться вокруг него, как вокруг отца. Необходимы новая дисциплина и порядок.
Дядюшка Густав. Это уж так и есть. Андре больше не воюет. Ему велели сложить оружие. Теперь ему нужна строгая дисциплина.
Жорж. Хорошо, что Симоны нет.
Из дверей гостиницы
гостиницу.
Дядюшка Густав. Этому было с самого начала неприятно, что дело идет о ребенке.
Жорж. Все-таки странно, что она убежала. Она хотела во что бы то ни стало остаться. Очевидно, что-то напугало ее. Она просто вылезла в окно прачечной.
Из гостиницы появляется, потирая руки, хозяин.
Хозяин. Морис, Робер! Выгружайте ящики с фарфором и серебром. (Понизив голос и озираясь по сторонам.) Кстати, я не буду расспрашивать, не помогал ли кто-нибудь из моего персонала сегодняшнему ночному побегу. Что было, то было. И я даже готов признать, что это, быть может, не самый плохой выход из положения. Особой опасности, конечно, не было. Немцы не людоеды, и ваш хозяин неплохо умеет с ними ладить. Сегодня за завтраком я сказал немецкому капитану: "Это же фарс!" До приказа, после приказа - к чему все это? Ребенок! Чего вы хотите? Может быть, даже не вполне нормальный. Психопатический случай! Танки! Надо их задержать! Все разрушить. И, разумеется, спички. Любимая забава! Политический выпад? Просто детская шалость!
Жорж (глядя на остальных). Что это значит - детская шалость, мсье Анри?
Хозяин. Я и маме так сказал: ребенок!
Жорж. Этот ребенок был здесь в гостинице единственным человеком, который исполнил свой долг. Кроме нее, никто пальцем не шевельнул. И Сен-Мартен этого не забудет, мсье Анри.
Хозяин (нахмурившись). Делайте свое дело. Сгружайте ящики. Я считаю большим счастьем, что дело уладилось. Я уверен, что немецкий капитан недолго будет заниматься розысками Симоны. А теперь - за работу. Это то, в чем нуждается сейчас наша бедная Франция. (Уходит.)
Жорж. Облегчение по всей линии. Она сбежала!
Морис. И, конечно, тут не было ни малейшего патриотизма или чего-нибудь в этом роде. Это было бы очень неприятно. "Немцы не людоеды". Только собрались сделать красивый жест и передать немцам бензин, который скрыли от собственной армии, и вдруг вмешивается чернь и проявляет патриотизм.
В ворота входит мэр. Он бледен и, проходя в гостиницу, не отвечает на
поклоны.
Мэр (оборачиваясь). Стоят часовые в коридоре перед комнатами мадам Супо?
Дядюшка Густав. Нет, мсье Шавэ.
Мэр уходит.
Наверно, он пришел потому, что немцы потребовали очистить спортивный клуб. Если только этого не потребовала сама мадам Супо.
Робер. Новая дисциплина и порядок!
Дядюшка Густав. А что касается Симоны, Морис, то они хотят представить это дело как обычный поджог, потому что иначе страховое общество не заплатит премию. О таких вещах они никогда не забывают.
Под конвоем двух немецких солдат, держащих винтовки с примкнутыми штыками,