Сны Симоны Машар
Шрифт:
Симона. На кирпичном заводе, конечно.
Мэр. Я знаю, я смотрел на все это сквозь пальцы. Но ты отнимаешь у беженцев последнее су за твои спекулянтские пакеты.
Симона. Я это делаю, чтобы сохранить место для ангела, король Карл.
Мэр. Так. А шоферы, чтобы не потерять работу, возят вместо беженцев вино капитана Фетена?
Симона. Да. И еще потому, что хозяин выхлопотал для них броню, чтобы их не брали в армию.
Мэр. Да! Уж эти мне хозяева и знать! Из-за них у меня седина в волосах. Знать против короля. Это ведь написано
Симона. Почему бы нет, король Карл? (Нерешительно.) Но только вы должны вмешаться в коммерческие дела, чтобы котлы всегда наполнялись доверху.
Мэр. Я посмотрю, что можно сделать. Правда, я должен остерегаться, иначе они лишат меня королевского жалованья. Ведь я человек, который на все смотрит сквозь пальцы. Поэтому никто меня не слушается. Все неприятное должен делать я. Взять, например, саперов. Вместо того чтобы силой забрать себе довольствие из ресторана, они приходят ко мне: "Чините сами свои мосты. Мы будем дожидаться своей походной кухни". Ничего удивительного, что герцог Бургундский перебежал к англичанам.
Хозяин (стоя в дверях). Я слышу, король Карл, вы недовольны? Может быть, вы все-таки подумаете о гражданском населении? Оно истекло кровью. Никто больше меня не болеет душой за Францию, но... (Жест беспомощности, уходит.)
Мэр (покорно). Ну как при таких условиях победить англичан?
Симона. Тогда я должна бить в барабан. (Садится на землю, бьет в невидимый барабан, каждый удар отзывается гулом, словно гудит сама земля.) Выходите, лодочники Сены! Выходите, котельщики Сен-Дени! Плотники Лиона, выходите! Враг приближается!
Мэр. Что ты видишь, Жанна?
Симона. Враги идут! Держитесь! Впереди - барабанщик с волчьим голосом, его барабан обтянут еврейской кожей. На его плече - коршун с лицом банкира Фоша из Лиона. За ним по пятам идет фельдмаршал Поджигатель. Он идет пешком, толстый паяц в семи мундирах, и ни в одном из них не похож на человека. Над обоими дьяволами колышется балдахин из газетной бумаги. Я сразу узнала их. За ними едут палачи и маршалы. На их низких лбах выжжена свастика. А за ними - необозримым потоком танки, пушки, поезда и автомобили с алтарями и застенками. Все это на колесах и быстро движется. Впереди идут боевые машины, а позади машины с награбленным добром. Всех людей косят, а хлеб собирают. Поэтому там, куда они приходят, рушатся города, а откуда они уходят, остается голая пустыня. Но теперь им конец, потому что здесь король Карл и я, служанка господня.
Появляются все французы, которые действовали или будут действовать в пьесе.
Они со средневековым оружием и с отдельными частями доспехов.
(Сияя.) Вот видишь, король Карл, они все пришли.
Мэр. Не все, Жанна. Моей матери, королевы Изабо, я, например, не вижу. И коннетабль ушел в гневе.
Симона. Не бойся. Я сейчас должна короновать тебя, чтобы между французами царило единение. Твою корону я уже принесла. (Вынимает из бельевой корзины корону.)
Мэр. Но с кем же я буду играть в карты, если коннетабля нет?
Симона. Эне-бене-риче-раче. (Надевает на голову мэра корону.)
В глубине сцены появляются саперы, они колотят в котлы разливательными
ложками, получается оглушительный звон.
Мэр. Что это за звон?
Симона. Это колокола Реймского собора.
Мэр. Но разве это не саперы, которых я послал за обедом в отель?
Симона. Они там ничего не получили, поэтому котлы пустые. Пустые котлы - это твои коронационные колокола, король Карл!
Мэр. Спа-ка-си-ки-бо-ко, Жа-ка-на-ка!
Все. Да здравствует король и Орлеанская дева, которая его короновала!
Мэр. Большое спасибо, Жанна. Ты спасла Францию.
Сцена темнеет. В путаную музыку врывается голос радиодиктора.
II
Рукопожатие
Раннее утро. Шоферы Морис и Робер, дядюшка Густав и солдат Жорж сидят за завтраком. Из ресторана слышен голос радиодиктора: "Повторяем сообщение военного министерства, переданное сегодня ночью в три часа тридцать минут. В результате внезапного перехода немецких танковых соединений через Луару сегодня ночью на стратегически важные дороги центральных департаментов Франции хлынули новые потоки беженцев. Категорически предлагается гражданскому населению оставаться на месте, чтобы обеспечить свободное
передвижение войск подкрепления".
Морис. Самое время смываться.
Жорж. Метрдотель и официанты удрали уже в пять часов утра. Они всю ночь укладывали в ящики фарфор. Хозяин грозил им полицией. Но ничего не помогло.
Робер (Жоржу). Почему ты нас тоже не разбудил?
Жорж молчит.
Морис. Тебе хозяин запретил, а? (Смеется.) Робер. А разве ты не собираешься удирать, Жорж? Жорж. Нет. Сниму форму и останусь. Здесь меня кормят. Я уже не верю, что моя рука будет действовать.
Из отеля торопливо выходит хозяин. Он тщательно одет. За ним семенит
Симона, таща его чемоданы.
Хозяин (хлопая в ладоши). Морис, Робер, Густав, давайте! Давайте! Надо грузить фарфор! И все продовольствие со склада укладывайте на грузовики. Окорока засыпьте солью. Но сначала погрузите дорогие вина. Потом допьете кофе. Сейчас война. Мы едем в Бордо.
Никто не трогается с места, все продолжают завтракать. Морис смеется.
Вы что, не слышали? Надо все сложить и грузиться.
Морис (лениво). Грузовики реквизированы.
Хозяин. Реквизированы? Глупости! (С широким жестом.) Это вчерашнее распоряжение. Немецкие танки подходят к Сен-Мартену. Это меняет все. Что годилось вчера, сегодня не годится.
Дядюшка Густав (вполголоса). Это верно.
Хозяин. Перестань хлебать, когда я с тобой разговариваю.
Симона поставила чемоданы и во время последней реплики украдкой скрылась
в отеле.
Морис. Выпьем еще кофейку, Робер.
Робер. Правильно. Неизвестно, когда еще придется поесть.