Со многими неизвестными. Угол белой стены

Адамов Аркадий Григорьевич

Сергей неожиданно вспомнил, как знакомый журналист, тот самый, который потом написал о нем в газете, однажды пригласил его к себе в клуб на диспут: «Героическая тема в литературе». «Писатели придут, — сказал он. — О вашей работе тоже, наверное, будут говорить». Сергеи усмехнулся, но пошел. Диспут оказался интересным. Говорили о военных романах, о книгах, посвященных разведчикам, путешественникам, морякам, летчикам. Сергею запомнилось одно выступление. Говорил писатель, Сергей не расслышал его фамилии. Это был пожилой человек, высокий, с впалыми щеками, в очках, говорил

хорошо поставленным голосом, свободно, с горячим пафосом, сурово и убежденно. «Нечего писать о преступниках, — сказал он. — Оставим это Агате Кристи. Эта кровавая дама любит убивать. Я не принимаю этой темы. Она не воспитывает благородные, высокие чувства, она соблазняет юные души ложной романтикой преступлений. Подобные книги могут нанести только вред». С ним заспорили. Но Сергей видел, что этого человека никто не переубедил, он твердо остался при своем мнении, писатель, который ничего не увидел в его, Сергея, работе. «Не расстраивайся, — сказал на обратном пути тот самый журналист, — Златов не прав. Знаешь что? — Он остановился. — Вот я возьму и напишу о тебе, бывшем солдате. А? Ручаюсь — получится отличный материал!» Кажется, именно тогда ему и пришла в голову эта мысль. «Глупости», — сердито ответил Сергей. Как будто он нуждался в чьей-то поддержке, как будто он не был убежден в полезности и важности своей работы.

Почему Сергей вдруг вспомнил сейчас этот случай? Сейчас некогда было заниматься воспоминаниями. Сергею предстоял сложный и очень важный допрос. И надо было к нему готовиться.

* * *

В понедельник утром в кабинет к Сергею ввели Рожкова. Длинный, худой, обросший черной щетиной, он, прихрамывая и заложив за спину руки, прошел к столу. На губах у него застыла насмешливая ухмылка. Всем своим видом Рожков словно говорил: «Ничего я не боюсь. Плевал я на тебя». Но Сергея не обманула эта игра, некоторые играли и получше. Он чувствовал: Рожков напряжен, все у него внутри натянуто, как струна, и он готов к схватке.

— Вот мы с вами и в Ташкенте, Рожков, — спокойно сказал Сергей. — Можем продолжить разговор.

— Вы куда хошь приволокете.

— Куда надо, — поправил Сергей. — Здесь у вас, оказывается, много знакомых. Ката, например, знаете?

— Кто его не знает, вошь эту, — презрительно ответил Рожков.

— Он и других ваших знакомых назвал.

— Мало ему морду били.

Сергей пожал плечами.

— Кажется, не мало.

Он назвал еще несколько имен, и Рожков не очень охотно подтвердил знакомство. Никакой опасности эти люди для него не представляли.

— Ну, вот еще Ленька Чума, тоже знаете? — спросил Сергей.

Впервые Рожков задумался, потом безразлично пожал плечами:

— Этого не помню. Может, и встречал где.

— Ну что ж, — сказал Сергей. — Давайте тогда сперва займемся Борском. И условимся заранее. Человек вы опытный. Волынку не тянуть. То, что доказано, не отрицать. Глупо будет. И не в ваших это интересах. Договорились?

— Не фрайер. Знаю.

— Вот и хорошо. Итак, в Борек вы приезжали дважды. Один раз с Каримом, второй раз с Трофимовым. Правильно?

— Ну, правильно. Чего там?

— Карим тоже вор?

Рожков усмехнулся:

— Мне когда-то один умный мужик сказал: «Все воруют, сколько смелости хватит. Один гвоздь украдет, другой квартиру возьмет. А у кого ее совсем нет, тот воров ловит». Или не так?

— Конечно, смелости большой не надо, чтобы воров ловить. Это он прав. А насчет того, что умный, не сказал бы. Только и хватило ума из вас вора сделать. Он и Кариму это говорил?

— Карима, начальник, оставь, — нахмурился Рожков. — Вы его не знаете, и я его не знаю.

— Ну что ж, оставим пока, — согласился Сергей. — А не скажите, почему второй раз с вами поехал не Карим, а Трофимов?

— Почем я знаю? — отрывисто произнес Рожков. — Поехал, и все.

— Допустим пока, что не знаете. Но ведь Трофимов не знал Семенова. Так?

— Ну, так.

— А теперь скажите: что бы делал Трофимов, если Семенов не встретил бы вас на вокзале?

— К нему потопал. Что же еще?

— Ну да, конечно. Вы же бывали у Семенова, адрес его знаете. Он, кстати, на какой улице живет?

— На… Полевой, что ли. Или Луговой…

— А дом?

— Дом?… Не помню, в общем. Записан у меня адрес был.

— Потеряли?

— Ага. Да я и так бы его нашел.

— Зачем же записывали?

— Для Борьки. Зачем же еще?

— Где же вы этот адрес потеряли?

— В поезде. Все карманы обшарил, не нашел.

— Да. Мне пассажиры рассказывали, как вы его искали. Не надо было столько пить с Сенькой.

— Ишь ты, — уважительно произнес Рожков. — И в поезде моем, выходит, побывали?

Испуга в его голосе, однако, не было.

— Побывали. И между прочим, записку ту нашли.

Сергей небрежно достал из папки клочок бумаги и показал Рожкову.

— Она, — кивнул тот и поинтересовался: — Где ж она, зараза, валялась?

— Там, где вы ее потеряли, — медленно произнес Сергей.

Он с трудом подавил охватившее его волнение. Рожков, уловив что-то в его голосе, насторожился. Все так же медленно Сергей спросил:

— Ну, а кто такой Гусев, а? Зачем ты его убил, Рожков?

Секунду стояла звенящая тишина в кабинете. Рожков застыл на своем стуле, вперив в Сергея неподвижный, пристальный взгляд. Сдвинулись, почти слились густые, черные брови над хмурыми глазами, и взбухли каменные желваки на скулах, так стиснул зубы Рожков. Потом, шевеля непослушными губами, произнес:

— Никого… не убивал… Не знаю такого… Гусева…

Сергей вздохнул и покачал головой:

— Ведь мы условились. Что доказано, того не отрицать.

— Попробуй докажи сперва, начальник.

— Ну что ж. Слушай.

Раскрыв лежавшую на столе папку, Сергей вынул из нее стопку бумаг, йотом не спеша закурил и подвинул пачку сигарет к Рожкову:

— Закуривай, если хочешь. Слушать придется долго.

Рожков негнущимися пальцами вытянул сигарету, не сводя глаз с Сергея, словно сторожа каждое его движение. Потом чиркнул спичкой, сломал ее, достал другую, снова сломал и, наконец, прикрыл широкими, грязными ладонями вспыхнувший огонек.