Со щитом и мечом
Шрифт:
В начале апреля старший лейтенант Шийко доложил Лубенникову, что вблизи церкви села Дроздов, на том самом месте, где 7 февраля был задержан боевик Кнопки под кличкой Павло, появляется неизвестный человек, одетый в форму артиллериста. Кто он? Почему вооружен? Что заставляет его передвигаться только в ночное время?
«Артиллеристом» оказался житель Дроздова Марчук И. Я., он же Ананий – боевик Кнопки. При попытке скрыться из окруженного дома на хуторе Рудка он был убит в ночь на 19 апреля. А несколько дней спустя в кустах на торфоразработке был найден тайник главаря банды Данько, через
– А ты, дед, богато живешь! – подозрительно посмотрела на старика одна из таких «случайных» женщин. – Нечто к девчатам собрался: одеколоном за версту пахнет от твоего дома!
Лубенников, отчетливо слыша каждое слово, обомлел: все пропало! Это же он накануне стригся в парикмахерской! И надо же чтобы это чертова баба учуяла запах одеколона!
– Что ты, дочка, какие в моих годах девчата? – спокойно, даже с нотками обиды отвечал внизу дед. – Зуб меня мучит, вот я его одеколоном задабриваю…
Лубенников готов был расцеловать расторопного деда.
Наконец вечером 23 апреля Данько в сопровождении боевика Грубого явился на встречу. И только в последний момент сильный щелчок затвора автомата одного из чекистов помешал захватить бандитов живыми. Они открыли огонь, и в короткой, но яростной перестрелке были убиты.
А через неделю покончили с правой рукой Явора – Мухой. Этот верзила был ранен в плечо засевшими чекистами вблизи отдаленного хутора села Речица, но даже после этого оказывал отчаянное сопротивление.
В ночной перестрелке снова – в который раз! – удалось скрыться Явору. Почти целый год он не давал о себе знать, перебравшись в Гощанский район, и только на рассвете 12 апреля 1951 года его удалось ликвидировать возле Ючина, на хуторе Голин.
Но все это будет потом. А тогда после Мухи Лубенников уже готовил чекистов к схватке с районным проводником ОУН Нечаем. Его бункер оказался устроенным неподалеку от сел Бугрин-Майдан, в хозяйстве многодетной семьи сектанта Свидницкого С. И. Когда схрон был оцеплен, Нечай в ответ на предложение сдаться отказался – страшно было отвечать за содеянные преступления…
2 июня 1950 года за успешную ликвидацию оуновского подполья в Тучинском районе Министерство госбезопасности СССР наградило старшего лейтенанта П. Ф. Лубенникова именным боевым оружием. Эта награда – самая дорогая среди многих других, которыми отмечен его долгий и нелегкий путь чекиста. Тот путь, которому он верен и сегодня.
Евгений Шепитько
ЕГО НАЗЫВАЛИ БЕССМЕРТНЫМ
Пришел солдат Михаил Тетеря к своему дому в Берестье, а дома нет. Гуляет лишь ветер на пустыре. Горка обожженного кирпича – там была печка, покареженный штакетник, заросли полыни да яблони, посаженные Михаилом в пору его юности.
Сел солдат у дороги и горечью обкипело его сердце.
Подошел мальчик:
– Дядя, ты почему тут сидишь?
– Мать моя здесь жила…
– А-а, тогда пойдем со мной, вот сюда…
Под ногами солдата хрустнула ветка сухой лебеды.
– Вот, дядя, в этой ямке лежала убитая тетя Наталка. Ее бандиты завалили камнями. Я видел, как она там лежала – было немного видно руку, да еще косы ее были в крови…
Мама, мама… Не дождалась ты сына, родная. Сквозь огонь войны шел он к тебе, нес в вещевом мешке подарок – теплый платок, и вот…
– Дядя, не плачьте, вы же большой…
– Не буду, милый…
Погоревал солдат, вдоволь наговорился с двоюродным братом Андреем Тетерей, зашел в сельсовет, но председателя Карпа Подоляка не застал и утром уехал в Ровно, в обком партии.
И вот он волнуется, ожидает, когда позовут его, выслушают.
Воспоминания о недавнем посещении родного села прервал голос порученца первого секретаря обкома:
– Михаил Семенович Тетеря? Товарищ Бегма вас ждет.
В просторном кабинете Михаила Семеновича встретил плотный человек в военном мундире без погон – первый секретарь обкома партии Василий Андреевич Бегма.
– Садитесь, слушаю вас.
– Тетеря я, из-под Дубровицы…
– Знакомая фамилия. У вас были братья? Знавал я одного – партизанил со мной вместе. Кажется, Андреем звали. Вот эти добротные сапоги мне сшил.
– Да, этот мой двоюродный брат.
– Расскажите о себе, – сказал Бегма.
– Была у меня большая родня. Была… Отца белополяки убили в гражданскую, дядю Максима расстреляли фашисты. Брат Петр пал в неравном бою с карателями. Многих друзей убили бандеровцы. Матери тоже не стало – зарубили топорами те же бандеровцы.
– Успокойтесь, – Василий Андреевич налил из графина воды.
– Я в обморок не упаду. У меня теперь вместо сердца – камень. Дайте мне и моим сельским товарищам оружие.
– Собираетесь мстить?
– Да, надо уничтожать кровопийц.
– Ненависть зовет вас, как говорится, к решительным действиям, – твердым шагом прошелся по кабинету секретарь. – Кому будете мстить? Нужно разобраться в обстановке. Ведь в оуновские банды втянуты молодые парни, которых одурманили «самостийницкими» идеями, запугали кулаки. И стоит ли начинать нам нашу советскую жизнь с мести?
Нелегко было Михаилу Семеновичу разобраться в сложнейшей послевоенной обстановке в западных областях Украины.
Василий Андреевич сел рядом, по-отечески обнял Тетерю за плечи:
– Советчиком в таких делах должна быть совесть коммуниста. Уверен, вы быстро все поймете. Разобраться во всем вам помогут честные труженики села, их большинство. Помните: не только у вас одного большое горе. Нет в нашей области села, где бы оуновцы не вырезали десятки семей.
Бегма замолчал, потом продолжил: