Со смертью заодно

Геймер Альтс

– Чего ты вообще о себе вообразил? Советничек, молоко на губах не обсохло! Подумай, каково мне! – рычала Альфия.

– Глубины канализации твоей души меня абсолютно не волнуют, – отрезал Роберт и тут же ощутил мое присутствие. – А вот и Базарбек. Салам.

– Пошли вы оба, – истерически взвизгнула Аля и отключилась.

Мы остались одни. Прокофьевна головой Роба дотянулась до лохани с водой и отпила сразу полведра.

– Уф–ф–ф, – профырчал он и, помолчав, добавил.– Полаялись, как видишь.

– Из–за чего сыр–бор?

Роберт замялся. Я уже был почти готов его заревновать, но потом охолонил себя: пацану восемнадцатый, мы с Алькой почти на десяток лет старше. Если и допустить, что… Да, ну… Не может быть.

– Как обычно. Слово за

слово. И понеслось, – наконец ответил Роб. – Вообще, терпеть не могу, когда девушка ведет себя вызывающе по какому–то неведомому «девичьему праву». Непонятно главное, кто ей сей баналитет присвоил. Я называю этот закидон синдромом «самой красивой в это утро я». По результату получается этакое неадекватное существо, абсолютно безосновательно уверенное в том, что является предметом всеобщих желаний. Смешное и жалкое.

– Ах ты, маленький женоненавистник!

– Станешь тут.

– Наболело? Или в частности?

– Да вообще! Все наши отношения с женским полом пронизаны ложью и лицемерием! С обеих, прошу заметить, сторон. Но с их – в значительно большей степени.

– Ого. И исходя из каких таких внутренних бешеных тараканов, позволю себе полюбопытствовать, подобная гипотеза с тобой приключилась? – я невольно поддался риторике Роберта и заговорил «высоким штилем».

– Вот послушай. Я недавно был в Германии, по обмену, в Бонне. После учебы как–то мы надолго зависли в кафешке с одним тамошним парнем и долго болтали о том, о сем под колу и чипсы…

Роберт из немецкой семьи. И на языке исторической Родины говорит свободно. Как и на русском, казахском и английском. Но я все равно подначил вундеркинда:

– А этот парень местного разлива… он случайно не того? Тебе внимание уделил, про девушек наговорил гадостей. Может, он считает, что лучше здоровых мужских отношений и быть–то ничего не может? По последним западноевропейским ценностям…

– Хватит, а? Ты будешь слушать или хочешь прикалываться?

– Молчу и почтительно внимаю.

– Так вот, – Роб на секунду умолк, ловя сбитую мной мысль. – У них там равноправие полов и все такое, что справедливо у нас критикуется. Но и честности в отношениях больше. Вот ты на работе, к примеру, приглашаешь девчонку вечером в ресторан. Что у нас это значит?

– Ну–у–у…

– Да ни фига это не значит! Она сходит с тобой, слопает спокойно двухмесячный твой оклад и потом, ржа внутри, как лошадь, сделает тебе ручкой и будет при этом считать себя ловкой особой. На попытку кавалера как–то пойти дальше и закрепить приобретенное немалым финансовым кровопусканием расположение дамы, следует гнев оскорбленного достоинства: да как ты смел? Да за кого ты меня принимаешь? Я не какая–нибудь там! Дальше дама возмущенно удаляется, весьма довольная собою. А несостоявшийся мачо остается чесать репу в мучительном раздумье: что же он такого неправильного сделал. Да ничего. Его просто поимели.

Моя голова с наслаждением зевнула. Я поднял переднюю лапу и почесал когтями наше нежное белое брюшко. Алина морда безмятежно дрыхла. Нет, так не пойдет. Как–то грубо звучит по отношению к красивой девушке. Выражусь так: средняя голова Прокофьевны усиленно «щемила массу». Ее ноздри с шумом втягивали воздух, и на выдохе длинная верхняя губа приоткрывалась, демонстрируя ряд остроконечных зубов без признаков кариеса. Иногда из алых недр пасти вылезал радужный пузырь и беззвучно лопался мельчайшими брызгами. Моя лапа завершила контактный массаж живота, и я ответил:

– Ну, это классическое динамо. Встречается. Не будь лохом – смотри, кого приглашаешь. Или может, она просто не планировала ничего романтического на этот вечер. А тут ты пристал, как банный лист с рестораном!

– Ага. Вроде как она шла на свидание, совершенно не подозревая о том, что у тебя в ее отношении имеются еще какие–то намерения, кроме странного желания совместно употребить кучу калорий за твой счет. А на гнилом насквозь Западе девушка, принимая приглашение, сразу как бы поощряет ухажера: да, ты мне нравишься, я еще ничего не гарантирую,

но давай попробуем. И если в процессе ужина все в тебе продолжает ее устраивать – можешь не беспокоиться, красивое белье она уже надела. Если же ты чем–то не соответствуешь ее идеалам, тоже не стоит напрягаться – тебе об этом скажут в течение вечера. И счет в этом случае вы разделите пополам, чтобы мужчине не было обидно и убыточно. Вот это, по–моему, честно. А не сплошной развод, как у нас.

Я вздохнул. Старо, как мир. Бедный Боб. Жертва собственной неординарности вкупе с половым созреванием. Придется выступить старшим наставником и открыть юнцу третий глаз в реальную жизнь.

– Роберт, ты, может быть, будущий гениальный физик. Чем черт не шутит, может, даже в перспективе Роберт Оппенгеймер. Но свою проблему с барышнями видишь крайне однобоко.

– Как прикажешь тебя понимать? И с чего ты взял, что у меня проблемы с девушками? – тут же окрысился Боб.

– Не кипятись. Проблемы со слабым полом, мой юный друг, у вас на лбу отпечатаны. Их просто не может не быть. И дело конкретно в тебе. В твоей исключительной перспективности. Пригласи ее на свидание простой парень как я, и все пройдет по твоему любимому европейскому сценарию. Скажу больше. Она может уступить напору какого–нибудь лихого тракториста и с визгом отдаться ему прямо в тесной, пропахшей насквозь солярой кабинке его «эм–тэ–зэхи», но когда в поле зрения появляешься ты, тут точка сборки резко меняется. Слишком крупная и многообещающая ты, парень, добыча. Ну, прикинь сам, в конце концов. Умный, симпатичный, невероятно талантливый и крайне вероятно – в будущем очень обеспеченный. Плюс присутствуют серьезные и хорошо стоящие на ногах папа с мамой. Так или не так? Ага, вот видишь. И любая барышня будет разыгрывать тебя всерьез, по патентованным бабушкиным стратегическим заветам. Строить из себя принцессу, недотрогу, порядочную девицу до омерзения. Намекать на безупречное воспитание и строгие моральные принципы. Тянуть свою унылую карту и держать тебя на крючке до верного. Вздрагивая от каждой телефонной трели и постоянно гадая – позвонишь ты или сорвешься? Что не помешает ей принять какого–нибудь автослесарюгу, типа меня, прямо на капоте его машины да хоть в день знакомства. Но все мысли будут только о тебе, и это не издевательский прикол. Я буду так – до кучи, поклонников много не бывает. А ты – главная дичь, основная надежда на будущее. Такие дела, брат. Смирись, грешник.

В полумрак конюшни, который щелеватая крыша прорезала саблями солнечных лучей осторожно вошли два рабочих гнолла. Осмотревшись, они принялись деловито сгребать прелую подстилку суковатыми деревянными граблями. Оба разошлись по разные углы помещения, стараясь держаться подальше от нашей загородки. Зря они так. Нам сейчас было не до конюхов.

– Значит, ты оправдываешь все эти разводы и неистребимое желание возлюбленной посчитать купюры в бумажнике своего избранника? – кипел Роберт. –Плевать на чувства! Путь к сердцу дамы мы обязаны устилать хрустящими удостоверениями серьезности своих намерений?

Какой это по гамбургскому счету разговор двух мужчин на подобный предмет от сотворения мира? Миллиардный? Сто миллиардный?

– Э–э–х, Роберт–Роберт. Гениальное дитя интернета, – я усмехнулся. – Вот задумайся, кого ты любишь?

– Не понял.

– Во что ты влюбляешься? В губки? В ножки? В ямочки на щечках и красивую прическу? Так? А она? Во что влюбляется она? Не думал? В свое и твое будущее! В свою еще несуществующую семью с тобой и ваших будущих детей! И готова ради этого бороться, хитрить. Ловчить, если понадобится. А презренный металл… Не настолько презренный в настоящее время, если уж на то пошло. Сейчас деньги для получения и воспитания здорового потомства не менее важны, чем раньше – здоровенные кулаки самца и его объем грудной клетки! Так стоит ли удивляться, что финансовая состоятельность мужчины ныне полноправным образом ходит в секс–атрибутах, свободно забивая собой экстерьер и физические кондиции? Ладно, проехали. Я изрекаю прописные истины…